Алексей Шмаков - Свобода и евреи. Часть 1.

Зная это не хуже нас, еврейство держит в своих руках прессу, торгует общественным мнением и всячески затрудняет проникновение в печать чего бы то ни было себе враждебного. Конечной целью и блистательным идеалом такого положения вещей явился момент «пяти свобод» в Москве, когда «по заказу совета рабочих депутатов» решительно ничего не дозволялось печатать о евреях. Но ведь это пока лишь pium desiderium, полного осуществления которого мы вправе ожидать разве с окончательным развитием иудейского «равноправия». Тем не менее, и упомянутым путём евреи не только ослабили, а в большинстве случаев уничтожили саму возможность разоблачений против себя и приобрели верное средство «начинять» умы гоев по собственному рецепту. Мудрено ли, что дирижёрство Иуды в прессе растет с каждым днём, а публика, узнавая из газет лишь то, что выгодно сынам Израиля, привыкает всё громче повторять: «однако, какие талантливые и прекрасные люди евреи?!»

Результаты, достигнутые еврейством по организации вооружённого бунта даже в Москве отсюда главным образом проистекают.

Вместе с этим, так как именно периодическая пресса располагает наибольшими массами читателей, то и во всех других отношениях владычество евреев расширяется не по дням, а по часам. А если кто-нибудь дерзнул бы восстать против столь позорного рабства, голос его или не будет услышан вовсе или же заглохнет в общем хоре жидовствующих либералов, бутербродных клеветников, литераторов и всякого иного лакейства в «заведениях» сынов Иуды...

Принимая на службу христопродавцев, сыны «избранного народа» нередко ожидовливают их в такой мере, что подчас выдают им даже дипломы на звание «почётного обрезанного», но неизменно презирают и, по возможности, содержат их в чёрном теле.

Даже немецкие писатели жалуются, что чем дальше, тем всё более и более приходится им чувствовать гнёт еврейства. Тогда как начинающему иудейскому автору лежит скатертью дорога, немец видит, что для него литературное поприще становится всё уже и тернистее. Размножаясь неимоверно, еврейские редакторы, издатели и книгопродавцы дают ход одним евреям, а немцев бьют и плакать не велят. Дерзновенный, осмелившийся пожаловаться в печати или, что ещё ужаснее, неласково затронуть самый еврейский вопрос, подвергается херему, т.е. кагальному проклятию с тяжкими несчастиями, а то и с голодной смертью впереди. Та же участь грозит всякому другому непокорному, будь это оперный певец, коммерсант или адвокат, одним словом, всякий, с кого еврейские факторство и газетный шантаж признают себя вправе требовать дань.

Не изъемлются и великие мира сего. Знаменитые люди и выдающиеся депутаты парламентов, министры и правители без замедления убеждаются, что, чем выше поднимаются они по социальной лестнице, тем всё чаще и чаще перебегают им дорогу евреи. За примерами ходить далеко не надо.

Со своей стороны мы припомним хотя бы столь раздутый еврейскими газетами юбилей Антона Рубинштейна, и как-то незаметно промелькнувший юбилей Глинки. Даже на открытие статуи Рубинштейна в петербургской консерватории было совершено, между прочим, целое паломничество московской консерваторией с её директором Сафоновым во главе, и, наоборот, как скромно прошло открытие памятника Глинки!..

Сама судьба, по-видимому, издевается над нами. Возьмите демонический облик мраморного Рубинштейна, как его изобразил, сильно польстив этому, впрочем, действительно злому еврею художник, и каким гостинно-дворским лабазником выглядит у чуждого автора на своём пьедестале добродушный и задумчивый, глубоко скромный русский человек Глинка!?..

V.Вообще же говоря, психология иудейской прессы может быть выражена в трёх словах: ненависть, ложь и невроз.

Её приёмы суть обмана, а всё её искусство — одна свистопляска зла. Она разлагает, на мелочь разменивает общественный разум; унижает беспристрастие, осмеивает справедливость; учит относиться презрительно к самым почтенным деятелям, раз они ей не по нутру. Изгоняя у читателя здравую мысль и самосознание, она заменяет их наглым шутовством и маниакальным возбуждением, во всех сферах разливает беспокойство, нервирует, отравляет, сбивает с толку, сеет смуту и разврат.

Жид брехнею живе та все з нас тягне!

Эта брехня с особой яркостью олицетворяется в еврейском газетчике — всё равно, будь он главным редактором, которому доступны кабинеты министров, или самым «лапсердачным» репортёром. Оба принадлежат к одной фауне и связываются родственными нитями. Различия, их отделяющие, ничто иное, как стороны одного и того же характера, проявления той же самой природы. Между олимпийской заносчивостью первого и лакейскими улыбками второго проходит двоякая восходящая и нисходящая цепь. Удача, деньги и влияние быстро дадут грошовому репортёру надменную повадку главного редактора и, наоборот, при неудаче, этот последний так же скоропостижно вернётся к льстивым заискиваниям «лапсердачного» времени.

В своей же совокупности евреи публицисты являют собой винегрет талмудической пронырливости, самомнения и шарлатанства, рассчитанных единственно на рекламу и кутерьму.

До какой же степени они сами себя принимают всерьёз?

Увы, самый внимательный анализ не дал бы ответа.

Суетное безумие и дух лжи сопряжены в них столь неразрывно, что подчас нельзя определить, где кончается галлюцинация и где начинается плутня.

Но, живя в атмосфере обмана, они стараются симулировать действительное знание. Они стоят начеку в любых движениях партий и среди всяких колебаний общественного мнения. Они посвящены в тайны всех кабинетов земного шара, да и ничто вообще не может укрыться от безошибочности их сведений и неподражаемого апломба.

Не пытайтесь возражать, — они закидают вас именами и цифрами с ловкостью ярмарочного фокусника и с точностью готского альманаха. Но и поостерегитесь доверять им, потому что вам же будет стыдно за наивность, с которой вы поддались мистификатору, отчитывавшему свои имена и цифры наобум.

VI.Независимо от того, каков бы ни был их ранг, иудейские журналисты обуреваются странной, безумной идеей: они уполномочены повелевать всем.

Сопротивляться им или же не испрашивать у них инвеституры — такое оскорбление их верховного права, и оно пощады не заслуживает. И никогда самая ужасная бомбардировка и смертоноснейшие залпы митральез не сравняются с яростью жидовских чернил. Все животные дьявольской мифологии, от дракона с огненным хвостом до скорпиона с отравленным жалом, здесь принимают участие.

Последовательности для еврея не требуется. Логика пригодна разве для арийцев, а они, семиты, — существа высшего порядка, свободно парят над такими вульгарными требованиями. Они меняют алтари с изумительной развязанностью, а самый переход совершается быстро, без ложного стыда и вне излишних нюансов. Да и к чему эта комедия?.. Разве нельзя, когда понадобится, выдать новое за старое, а старое за новое?!..