Алексей Шмаков - Свобода и евреи. Часть 1.

Царское спасибо.В приказе войскам варшавского военного округа от 19-го августа 1906 года объявлено:

«2-го августа в караульное помещение при 3-ем полицейском участке города Лодзи, занимаемое караулом от 40-го пехотного Колыванского полка, неизвестными злоумышленниками были брошены три бомбы, осколками которых были ранены 5 человек нижних чинов упомянутого полка, причём старший унтер-офицер Везовецкий и рядовой Рябов, несмотря на полученные поранения головы, остались в строю, продолжая совместно с остальными чинами караула нести караульную службу.

На всеподданнейшем рапорте временно командующего 40 пехотным Колыванским полком об этом поступке унтер-офицера Везовецкого и рядового Рябова Государь Император Собственноручно изволил начертать:

«Молодцы, спасибо».

Объявляя войскам вверенного мне округа о таковой Всемилостивейшей резолюции, выражаю искреннюю признательность начальствующим лицам, сумевшим воспитать в духе преданности долгу, службы и присяге молодцов Везовецкого и Рябова.

Приказ этот предписываю прочесть во всех ротах, эскадронах, сотнях, батареях и командах».

Подписал: командующий войсками генерал-адъютант Скалон.

Памяти Г.А. Мина.В декабре прошлого года, когда в сердце России, Москве, вспыхнули серьёзные уличные беспорядки, а малочисленный гарнизон едва успевал охранять некоторые главнейшие пункты города, кажущаяся безнаказанность революционеров, захвативших к тому же головной участок Казанской железной дороги, угрожала опасностью всему отечеству. Тогда в подкрепление гарнизона было двинуто два полка, в том числе — Семёновский.

Необходимо было действовать решительно, как на войне, и главная задача подавления мятежа на Пресне была возложена на командира Семёновского полка Г.А. Мина.

В те дни общей растерянности, трусости и предательства нужен был именно такой человек — твёрдый и мужественный, который бы показал растерявшемуся населению, что правительство ещё обладает огромным запасом власти и силы.

В один день пресненская революция обратилась в мыльный пузырь, огромное большинство московского населения, находившееся в страхе и ужасе, вздохнуло спокойно и смотрело на Мина с его семёновцами, как на избавителей от баррикадных героев.

Но не так смотрели на них революционеры. Решительные действия семёновцев совершенно расстроили грандиозный план общего восстания, так хорошо, казалось, начавшегося в Москве, и повторить которое уже не было возможности. Кроме того, разгром Пресни ясно показал, что регулярные войска, предводительствуемые смелым и мужественным начальником, легко справляются с мятежом, и что баррикады не служат надёжным укреплением. Затем надежда, что войска поднимут приклады вверх, не оправдалась; они повсюду, за ничтожными исключениями, остались верны долгу и присяге и, по приказу Москвы, мятеж был подавлен повсюду в России.

Этого примера революционеры не могли простить Мину. Не погибшие на Пресне дружинники были причиной их мести (они не обладали для этого надлежащей чувствительностью), а именно указанные обстоятельства.

Ещё задолго до убийства Г.А. Мин подвергся жестокой травле дрянных листков с красными картинками, которые продавались на всех улицах во время «либерального» управления нашего первого премьера. После же московского бунта травля на Мина усилилась и была поддержана некоторыми большими революционными газетами, которые старались доказать, что никакого мятежа, в сущности говоря, не было, и что войска стреляли в беззащитных людей, при этом Мин обрисовался кровожадным злодеем, позволявшим бить и убивать невинных людей.

Между тем, все, кто знал Мина, памятуют, что это был честный служака, такой же образцовый командир, как и семьянин, очень религиозный человек и беспрекословный, неуклонный исполнитель своего долга. Вся жизнь его и интересы были в полку, в котором он сам начал службу вольноопределяющимся, т.е. нижним чином. Он искренно любил солдат и отечески заботился не только о материальной их обстановке, но и об их нравственном воспитании, входил во все их нужды и за это солдаты его обожали и готовы были идти с ним в огонь и в воду.

Отправляясь в Москву, Г. А. Мин твёрдо верил и сумел внушить это подчинённым, что семёновцы вызваны туда не для того, чтобы гладить по головкам, а для того, чтобы остановить опасный мятеж. Это было тяжёлое поручение, но по долгу службы и присяги он обязан был его исполнить, не рассуждая, и в точности исполнил, не боясь ответственности перед революционерами.

Храбрые люди опасны для революции, в особенности, когда судьба толкает их на открытую борьбу с ними, поэтому революционеры и приговорили его к смерти.

Продолжительная газетная травля, ведённая на Мина, должна была выставить его в глазах общества не тем, чем он был, и подготовить общественное мнение к его убийству.

Но революционеры ошиблись. Предательское убийство не только глубоко опечалило, но и возмутило всю армию. Огромное число телеграмм, полученных вдовой покойного и Семёновским полком от разных войсковых частей, ярко свидетельствует о впечатлении, произведённом на весь военный мир убийством этого мужественного и твёрдого человека.

«Новое Время».

К погрому в Седлеце.Одному из специальных корреспондентов, командированных редакциями польских газет в Седлеце, сотруднику газеты «Золотой Рог», удалось получить некоторые сведения от местного помощника полицеймейстера. «Варш. Дн.» приводит выдержки из этой беседы.

«Седлец, — заявил помощнику полицеймейстера, — является одним из опаснейших революционных гнёзд. Менее, чем в год, здесь убили двух полицеймейстеров, президента города, несколько стражников и жандармов. Ещё недавно, 8 августа, взрывом бомбы убит полицеймейстер Гольцов. В прошлую субботу вечером революционеры произвели одновременно три покушения на часовых: на Пивной улице, у главной гауптвахты и у ратуши. В виду этого управление городом было передано гражданской властью начальнику воинской охраны полковнику драгунского полка Тихановскому, который приказал драгунам оцепить город кордоном, а затем выслал пехотные части для борьбы с революционерами; последние стреляли сверху, через слуховые окна. Стрельба продолжалась непрерывно до 8 часов утра. После ружейного обстреливания производились осмотры и обыски домов. В виду того, что в некоторых случаях стрелявшие прятались в лавки, последние открывались. Революционеры предполагали, что такой тактикой они доведут войска до изнеможения. Действительно, приближалась минута, когда план их удался бы, так как солдаты были на ногах уже почти 20 часов. Но пришло подкрепление с гор. Белы, и вновь прибывшие заменили обессиленных товарищей».