Феликс Чуев - Молотов. Полудержавный властелин

— Ну, ну, — заметил Молотов, а я продолжил рассказ Чугунова:

«Кто с ним в компании? Два члена Политбюро. А собираются у него все на даче. Но Леонид самый простой из них. Хороший человек, за столом пьет водку. Спросил меня: «Ты, надеюсь, охотник?» И не успел я ответить, что я не охотник, как мне его помощник несет в подарок отличное ружьё! Вот так, время от времени меня приглашают на дачу. Но сейчас у Леонида то поездки, то Куба, то пленум — отвлекают…»

Я говорю:

— Вячеслав Михайлович, если он так хорошо знает голубей, пусть бы и занимался этим!

— Пускай себе, — сказал Молотов. — Это невинное дело. Правда, для руководителя, Генерального секретаря, трудно…

— После заключения Пакта о ненападении, — говорит Малашкин, — ты выступил и сказал очень хорошую фразу, что теперь мы, прежде всего, ориентируемся на свои силы… Цепь капитализма была разорвана, и крестового похода против нас не состоялось. «Немецкая волна» недавно назвала Сталина карликом: «Этот карлик…»

— Этот карлик показал им! — говорит Молотов.

— А я подумал: высокие не были сильными политиками, — говорит Малашкин.

— Я читал: длинные люди не отличаются мудростью, только храбростью, — добавляет Шота Иванович.

— Я не считаю Де Голля, Эйзенхауэра… — возражает Малашкин.

— С точки зрения капитализма Эйзенхауэр прошляпил Кубу! — настаивает Шота Иванович. — Для нас-то хорошо, но, если б он дал команду, одной дивизии достаточно, Кубу оккупировали бы в двадцать четыре часа, там разлетелось бы все!

— Он не политик. Он и военный не знаю, хороший ли, — говорит Молотов.

— Огромное большинство катится вниз, — говорит Малашкин. — Не обогащение Ленина, не обогащение Сталина — обогащение себя… Рабочие и то развращаются.

— Я прихожу к выводу, что фраза «враг народа» была правильной в свое время. Мобилизовывала каждого, и надо было отвечать за каждую копейку, — говорит Шота Иванович.

— В свое время правильно было, — подтверждает Молотов.

— Персональную ответственность нести! Это было при Ленине. Сталин широко применял. В школе, я помню, стул поломаешь — покупай новый. А сейчас я в школе работал — по сто — сто пятьдесят стульев списывают! Это же по стране миллионы!.. Никогда Россия — тысяча лет пройдет — не сможет упрекнуть Сталина и его соратников, что они ее погубили, никогда не сможет! — горячится Кванталиани.

— Разве можно так ставить вопрос? — спрашивает Молотов:

— А ставят. Ставят! — восклицает Шота Иванович.

— Не только ставят, а есть желающие погубить всех нас, — соглашается Молотов.

— Если бы не Сталин, говорят, как у нас все было бы хорошо! — продолжает Кванталиани.

— Сталина, вас, вашу эпоху характеризуют как садизм зарвавшихся людей, — говорю я. — Мне один академик, дважды Герой, так сказал.

— Что вы погубили сельское хозяйство, ужас как о вас говорят! — добавляет Шота Иванович. Малашкин говорит:

— Недавно одного писателя я прочитал — в 1890 году такие же писатели были — Разночинский, Слепцов и другие, и знаете, талантливые какие. У них было мировоззрение, а здесь никакого мировоззрения нет.

— Кто видел кинокартину «Калина красная»? — спрашивает Молотов. — Получила первую премию. Картина нехорошая. Нельзя сказать, что антисоветская, нельзя сказать. Но ничего советского. Ничего. Играет сам автор, Шу-Шукшин, он и автор рассказа, он и автор сценария, режиссер картины и главный актер. Человек талантливый. Но советского мало.

— Сейчас много сторонников Бухарина, — говорю я. — Среди крестьянских писателей особенно.

— Конечно, — соглашается Молотов, — все: «Шукшин, Шукшин!» Так это ж недоросль, это ж человек не понял основного, что у нас произошло. Способный человек, способный. А не в состоянии… Таких подавляющее большинство… А чем занимаются писатели?

— Мне пришлось добывать знания очень усидчиво, — говорит Малашкин.

— Усидчиво?

— Всю жизнь — не было дня, чтоб я не работал по шестнадцать — девятнадцать часов.

— Мы с тобой иногда целый вечер болтаем — это тоже считаешь ра-работой?

— Вот когда я был моложе…

— Нет, работать ты молодец. Я ничего не скажу, за тобой не угонишься. Не угонишься.

— У нас секретари правления большое жалованье получают и ничего не делают, — жалуется Малашкин. — И попасть к ним невозможно. Зачем это нужно? Раньше не было. Один есть — глазки маленькие такие. Он подойдет, все вертится, что-то от меня хочет. Постоит, постоит, повертится и уйдет… А теперь этот, написал об Ангаре. Не Залыгин, нет. Там у него одни только самосвалы…

— Наверно, надо тебя секретарем выбрать, — говорит Молотов.

— Слушайте, меня выбирали: есть такой у Кириленко, звонит — мы вас хотим членом парткома. В ЦК посоветовались…

— Секретарем — тогда другое дело.

— Нет, членом парткома, там бесплатно, зачем мне это надо? Я говорю, что ж вы меня к молодым, когда я не выбираюсь сейчас? Я выступил, сказал, говорю, вы все-таки дрянь большая, вы не члены партии, влезли. Они промолчали. Думаю, жаловались в ОГПУ. Больше не стали меня выбирать… Мы смотрели с тобой, Вячеслав, как Хрущев держит орден, коробку: «Я еще поработаю».

— Если б я был буржуазией, я бы тоже хвалил Хрущева, — отвечает Молотов.

— Вратарю Яшину дали орден Ленина. Почему спортсмену орден Ленина? — возмущается Шота Иванович.

— Ладно, Яшину — он против Ленина ничего не имеет. Сейчас орден Ленина дают врагам Ленина! — говорит Молотов.

Интересная была статья в «Известиях» месяца полтора-два тому назад. Я не помню, как она называется, большая, на четвертой или пятой странице. Вроде как не замечания, а впечатления от Югославии корреспондента. Стоит почитать. Почитать интересно. Там, между прочим, вот о чем. В Югославии он беседует с разными людьми, с отдельными югославскими деятелями. Один ему говорит: мы придерживаемся теперь делегатского принципа. А что это за делегатский принцип? Оказывается, это интересная вещь. Так у нас раньше было до Верховного Совета. Как строилась Советская власть? Вот я, скажем, был депутатом от завода «Красный пролетарий» в Московский Совет. Потом собиралась Московская конференция, она выбирала Российский Центральный исполнительный комитет, а вот Центральный исполнительный комитет — в общесоюзный выбирал. Ступенчатые, непрямые выбора — они в основе делегатского принципа. У нас так было с самого начала Советов до 1936 года, пока я не сделал доклад на сессии. Только это не называлось делегатским принципом. Я делал доклад об изменении Конституции, сначала о создании советского парламента. Эта система ступенчатая осталась, и появились тайные всеобщие выборы, которые вот и теперь.

У них раньше этого не было, а теперь начали проводить. То ли раньше проводили, но плохо. Это им обеспечивает пролетарское большинство в составе высших органов. И в общем, с этим крестьяне соглашаются. В рабочих районах представительство более крупное, чем из крестьян. В рабочем районе на каждые сто человек один делегат на съезд идет, а в крестьянских — один на пятьсот — семьсот человек.