Андрей Буровский - Отец городов русских. Настоящая столица Древней Руси.

В Новгороде и Пскове тоже идет формирование субэтноса, а если не пресечь независимого развития этих государств — то и этноса, отличного от москалей.

Я уж показал на многих примерах — не только в XIV, но даже в XV–XVI веках не было единой великоросской народности! Северо-Запад мыслил иначе, чем москали, жил иначе и даже говорил на особом цокающем говорке, отличавшемся от разговорной речи Северо-Востока.

В XV, даже в XVI веке Северо-Запад имел все основания заявить, что не имеет ничего общего с «собиранием русских земель». Потому что они-то — не русские!

Причем соседняя Швеция показывала пример неуступчивости и готовности освобождаться из объятий родственного, но все же иного народа.

Дело в том, что период с 1397 по 1523 год в истории Скандинавии часто называют Кальмарской эпохой: в 1397 году на съезде всей знати Скандинавии король Эрик короновался как король Дании, Швеции (с Финляндией), Норвегии и Исландии. Всего скандинавского мира.

Кальмарскую унию 1397–1523 годов поддерживала знать, у которой имения могли находиться в разных странах. В пользу унии было осознание некоего единства…

Но уния не была прочной. Дворяне оседали в одной из стран Скандинавии и все сильнее ощущали себя «местными» — примерно так же, как князья Руси все меньше осознавали себя членами единого рода Рюриковичей и все больше — главами своих земель.

Назначение датчан на административные и церковные должности в Норвегии и в Швеции терпели до тех пор, пока Дания оставалась более развитой, несла некий соблазн. Но это все сильнее раздражало по мере того, как в других странах росли города, формировались местные культурные центры.

Племена ютов и данов, из которых выросла народность датчан, родственны свеям-шведам. Скандинавы и сегодня понимают друг друга без переводчика, — примерно как русские понимают украинцев и сербов. Но все же на основе этих разных племен рождались и разные народности.

В середине XV века в Швеции вспыхнуло восстание, датских дворян изгнали из страны. В 1448 году после избрания Карла Кнутсона шведским королем Швеция фактический вышла из унии.

Но датчане с этим не смирились!

В 1520 году датский король Кристиан II вторгается в Швецию, разбивает войско регента Швеции Стена Стуре Младшего. Цель — восстановление унии любой ценой. Верхи шведского общества против!

И тогда в королевском замке в Стокгольме 8–9 ноября король Дании устраивает с помощью католических прелатов церковный суд по обвинению… в ереси. То есть реально — в приверженности к лютеранству.

Казнено более 100 видных дворян и горожан, сторонников шведского короля, лютеран и «сочувствующих» лютеранству… а главное — тех, кто не желал унии. Их имущество было конфисковано — и при том, что суд-то был церковный, «почему-то» в пользу короля, а не церкви.

Отделение Швеции и впрямь связано с Реформацией. Общешведский церковный собор в Эребру уже в 1529 году признал истинным учение Лютера и обязал перейти в лютеранство все духовенство страны.

Датчане вовсе не враги лютеранства: королевская реформация в Дании прошла в 1536 году, и в том же году проведена была насильственная реформация в Норвегии. Но в Швеции Реформация чуть-чуть опередила датскую, сделалась флагом независимости — чем и воспользовался датский король.

Погром 1520 года в Швеции до сих пор называют «стокгольмская кровавая баня». Этот погром стал толчком к полному разрыву с Данией, к обретению независимости.

Год избрания в шведские короли Густава I Вазы — 1523-й — считается датой конца Кальмарского периода всей скандинавской истории.

В начале XVI века Швеция отказалась от строительства единого государства с Данией и Норвегией, шведы не захотели слиться в одну народность с датчанами и норвежцами.

В то же самое время русский Северо-Запад входит в состав Московии, и жители Северо-Запада соглашаются на слияние с москалями в одну народность.

Погром 1570 года, учиненный Иваном IV в Новгороде, — прямой аналог «стокгольмской кровавой бани»! — только окончательно сломил дух новгородцев.

Интересно, что, захватив Новгород, Иван IV велел, чтобы послы Швеции приезжали не в Москву, а в Новгород! Тем самым он приравнял Швецию, освободившуюся от Кальмарской унии, к захваченному Новгороду. По-видимому, для современников эта связь была достаточно очевидной.

Разница в том, что «кровавая баня» 1520 года укрепила дух шведов и ускорила обретение Швецией независимости, а такая же «баня» Ивана IV окончательно сломила дух вольного Новгорода.

То есть шведам хватило и вольнолюбия, и национального духа, чтобы объявить себя особым народом и освободиться от власти датских королей.

А Новгороду и Пскову национального духа не хватило. Они не смогли до конца осознать себя отдельным от московитов народом.

Разумеется, существовала колоссальная зависимость Новгорода от поставок с Северо-Востока. И не от одних поставок хлеба. Новгород был морскими воротами и Северо-Западной, и Северо-Восточной Руси. Северо-Восток зависел от этих «ворот», но и Новгород зависел от того, повезут через него товары или не повезут.

Еще важный фактор: Северо-Запад разобщен, Псков завидует Новгороду, боится его больше, чем Москвы.

Московские ставленники возглавляют вооруженные силы Пскова и Новгорода (и ведут себя во время войны, как предатели, как «пятая колонна» Москвы).

Но боюсь, это все — скорее следствия, чем причины. Взлет самоопределения, осознания себя отдельным народом все мог поставить на свои места: заставить объединиться, начать строить более независимую экономику, прогнать московских ставленников из войска, вернуться к ополчениям XIII–XIV веков.

Беда в том, что взлета-то и не было.

Объяснить это я берусь только одним — православие не требовало такого рационального отношения к действительности, как католицизм.

Вообще в истории православных стран удивительным образом очень много разрывов преемственности, катастроф, несчастий, гражданских войн, катаклизмов. Очень легко заметить — за каждой такой бедой всегда стоит один и тот же механизм: общество не умеет вовремя заметить происходящих изменений. Жизнь ушла вперед — а действительность рассматривается в тех же категориях, что и сто, и двести лет назад.

На Северо-Западе слишком многое оставалось непродуманным, недоговоренным.

Католики-шведы додумывали и договаривали происходящее с ними. Они рационально осмысливали свои интересы и называли вещи своими именами. Шведы сумели осознать новое единство — единство рождающегося шведского народа, которому не нужна больше ни Кальмарская уния, ни «старший брат» в лице датчан.

От православных их вера не требовала рационального подхода к реальности. Православная Русь Северо-Запада, возникавшая там народность не додумывала и тем более не проговаривала своих проблем. Она просто не успела понять, что новый народ уже рождается, психологически жила племенными мифами столетней и двухсотлетней давности.