Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2

Завадский . — Независимо от того, кто из них нарушал и кто не нарушал закон?

Щегловитов . — Насколько помнится, прокурор не оказался до такой степени прав, чтобы можно было утверждать виновность губернатора…

Завадский . — Значит, вы считали по существу прокурора неправым?

Щегловитов . — Не в такой степени правым, чтобы я мог его горячо защищать.

Завадский . — Но от горячей защиты до смещения на низшую должность — расстояние большое.

Щегловитов . — Это объяснялось тем, что подходящих вакансий в это время не было, и пришлось тогда прибегнуть к этой мере, при чем впоследствии это было исправлено.

Завадский . — Ведь к чинам судебного ведомства, даже не пользующимся несменяемостью, так называемый 3-й пункт (сомнительный вообще) неприменим. Они не могут быть смещаемы в порядке дисциплинарного производства. [*] Стран. 343, сн. 1 стр. «они не могут быть смещаемы», надо: «они могут быть смещаемы». В законе об Учреждении судебных установлений указывается порядок дисциплинарного производства, в результате которого министр может сместить прокурора. Мне интересно знать, почему вы не считали нужным сообразоваться с этим порядком (т.-е. истребование письменных заявлений, конкретизирование факта, чтобы обвиняющий чин администрации сказал: вот такой-то факт, в том-то нарушение закона со стороны прокурора; а чтобы прокурор, со своей стороны, возражал…)? По крайней мере, в делах министра юстиции теперь ничего Комиссией не найдено…

Щегловитов . — Дисциплинарного производства не было.

Завадский . — Вы считали возможным применять пункт 3-й?

Щегловитов . — Т.-е. не пункт 3-й был здесь применен; мне казалось, что это мое постановление вытекает из общих полномочий министра юстиции по учреждению судебных установлений…

Председатель . — Из каких полномочий?

Щегловитов . — Ведь лица, пользующиеся несменяемостью, они точно перечислены в статье 243 Учр., а следовательно все остальные — сменяемы.

Завадский . — Итак, смещение на низшую должность указано в качестве дисциплинарного наказания для лиц, которые вообще служат в судебном ведомстве. Следовательно, Ющенко, когда он был назначен из прокуроров в товарищи прокурора харьковского суда, фактически был смещен, и, таким образом, это было дисциплинарное наказание?

Щегловитов . — Мне помнится, практика министерства была такая и до моего назначения.

Завадский . — Значит, и до вас так делалось?

Председатель . — Позвольте мне вернуться к основному вопросу. Может быть, потому, что я не привык к подобного рода течению мыслей, я не могу их понять. Когда я вас спросил о том, что было написано на знамени вашего министерства, вы сказали: «Поддержание суда на той высоте, которая требуется Уставами 1864 года». — А затем, когда я вас спросил, какой критерий у вас был при назначении судей, вы сказали: «Твердость монархических начал и охранение существующего строя»… Я хотел бы примирить эти два начала. Вы выбирали по критерию твердости, а идея Уставов, это — «правда и милость». Вы выбирали людей по преданности монархическим началам и по их годности охранять существующий строй, — между тем, на знамени судебных уставов написано: «законность». Как это примирить?

Щегловитов . — Мне кажется, в понятие законности входит идея охранения существующего порядка.

Председатель . — Но вы все-таки согласитесь, что это не две тождественные идеи: ведь мыслимы же такие защитники монархических начал и такие защитники существующего строя, которые нарушают закон? — а тогда, лицо и ведомство, стоящее на точке зрения Уставов 1864 года, защищают закон и идут против носителей монархического начала и против охранителей существующего строя. Таким образом, по собственному вашему признанию, вы вводили в принцип вашего ведомства, как безусловное, такое начало, которое может не совпадать с законностью.

Щегловитов . — Мне казалось, что они должны сочетаться — эти понятия, всецело вкладываться одно и другое…

Родичев . — Я позволю себе задать один вопрос: каково ваше отношение к роспуску 2-й государственной думы и к акту 3-го июня?

Щегловитов . — К роспуску 2-й думы и к акту 3-го июня?

Родичев . — Да, с точки зрения охранения законности…

Щегловитов . — Изволите ли видеть: это был акт, которому я лично не сочувствовал. Я помню многократные совещания, которые у нас происходили по этому предмету. Там я держался мнения, которое меня совершенно обособляло: я находил, что этого акта издавать вообще не следует. Таково было мое личное мнение…

Председатель . — Почему не следует издавать?

Щегловитов . — Я считал, что те основания, которые выдвигались, — чисто фактические, потому что юридические ведь могли быть только слабыми… Известно, что 87 ст. Основных Законов воспрещала изменение закона о выборах вне общего законодательного порядка. Следовательно, могли быть выдвигаемы только основания фактические — для того, чтобы, так сказать, доказывать необходимость нового выборного закона, притом не проведенного тем порядком, который до этого был крепко установлен.

Председатель . — По-моему, вы говорите несколько мягко. Если поставить точку над i, придется сказать: были мотивы политической целесообразности.

Щегловитов . — Совершенно верно.

Председатель . — И эти мотивы противоречили, так сказать, принципам законности, т.-е. акт известной политической целесообразности был противозаконным. И вот, министр юстиции стоял перед таким актом?

Щегловитов . — Да.

Председатель . — Ну, слушаю-с… Что же сделал министр юстиции?

Щегловитов . — Министр юстиции доказывал, что если для роспуска наступило время, то возможность роспуска законом предусматривается. Доказывал, что можно прибегнуть еще раз к роспуску и к новой попытке созыва государственной думы по прежним правилам о выборах (кажется, декабря 1905 года). Но это мнение так и осталось единичным и даже признавалось довольно курьезным.

Председатель . — Признавалось? Так?

Щегловитов . — Да.

Председатель . — Т.-е. по его политической нецелесообразности?

Щегловитов . — Именно — по политической нецелесообразности.

Председатель . — Что же министр юстиции сделал, когда, в частности, председатель совета министров и министры вообще стали на точку зрения беззакония?

Щегловитов . — Министр юстиции был оставлен на своем месте. Я возбуждал вопрос о своем уходе, но…

Председатель . — Он оставлен был на своем месте: это был определенный результат его действий… Вы говорите, что не сочувствовали акту 3-го июня. — Что же, спрашиваю я, вы, как министр юстиции, сделали по отношению к этому акту?