Майкл Вуд - Золото Трои

Поэмы Гомера привлекали к себе внимание еще в середине XIV в.: Петрарка брал уроки греческого для чтения рукописи великих творений Гомера, подаренной ему византийским послом. В 1360-е гг. итальянский ученый Плиато, друг Боккаччо, пытался перевести часть гомеровских сказаний на латынь.

Лишь с изобретением книгопечатания книги, вначале классические латинские, затем — греческие, стали относительно доступны. Произошло как бы повторное открытие Западом Греции. Первое печатное издание Гомера появилось во Флоренции в 1488 г. В Венеции типографией Альдов, основанной Альдом Мануцием специально для печатания греческих текстов, было выпущено в 1504 г. знаменитое печатное издание Гомера. К работе был привлечен грек, критский ученый Мусурус. Семь основных европейских изданий Гомера вышли в свет в XVI в. Сравнивая Гомера с произведениями классической греческой литературы, ученые пришли к заключению, что к его произведениям необходим иной подход, так как это запись устных преданий, и что независимо от возраста рукописей невозможно «собрать» и записать со слуха тексты, сочиненные столетия и столетия назад. Они опирались на свидетельство, встретившееся у Цицерона, что первая запись поэм Гомера относится приблизительно к 550 г. до н. э. и сделана при дворе афинского тирана Писистрата. Итальянский философ Джамбаттиста Вико утверждал, что «Илиада» и «Одиссея» — плод коллективного труда нескольких поколений поэтов-сказителей, лишь записанный при Писистрате. То есть Гомеров было много. Блестящая теория Вико предвосхищала многие современные исследования, но в то время большого влияния не оказала. Зато привлек внимание англо-ирландский путешественник Роберт Вуд, в своем «Эссе о подлинном гении и творениях Гомера» (1769) первым приведший доводы в пользу устного характера творчества Гомера. «Эссе…» было переведено на многие языки и способствовало появлению на свет книги Ф.А. Вольфа «Пролегомен» — величайшей из книг о Гомере. Он пользовался самой лучшей (опубликованной в 1788 г.) рукописью «Илиады», Venetus А, снабженной комментариями на полях, делавшимися начиная с III в. до н. э. Вольф был убежден, что Гомер создавал свои устные творения около 950 г. до н. э. и что затем его поэмы передавались на слух по памяти, пока, в VI в. до н. э., афинский тиран Писистрат не велел их записать. Однако Вольф готов был поверить и в реального Гомера — гениального поэта, который «начал плести паутину». Вольф писал в своем предисловии к «Илиаде»:

…протащил нить до определенной точки… Возможно, никогда мы не сможем указать — даже с какой-то долей вероятности — точные места, откуда начались новые нити в этом плетении: но, если я не ошибся, мы можем сказать, что Гомеру принадлежит основная часть песен, остальное доделали гомериды, следовавшие проложенным им линиям.

После Вольфа появилась тенденция «дезинтегрировать» текст Гомера на массу коротких устных поэм, привитых к древу примитивной «изначальной «Илиады» более поздними поэтами и редакторами. Однако кое-кто по-прежнему отстаивал идею «единого поэта»: Гете, например, написал небольшой трактат о единстве гомеровских поэм, сформулировав точку зрения, имеющую поддержку и в настоящее время. Вольф определил проблемы с ясностью и тактичностью, и было бы неверным полагать, что ответы на них уже получены.

За два века, прошедшие после написания трудов Вольфа, в науке произошли три важных события, имевших фундаментальное значение для «гомеровского вопроса». Первое: становление научной археологии — поиски «реального» бронзового века, мира Гомера. Она стала движущей силой шлимановской одержимости Гомером и Троей. И быстро принесла плоды, доказав, что Гомер на самом деле описывал артефакты бронзового века: в Микенах Шлиман вскоре сам увидел изображения шлемов из клыков вепря и «башенных» щитов, подержал в руках «среброгвоздные» мечи. Казалось, «реальная» связь продемонстрирована. Дворец в Тиринфе дал возможность увидеть картину царских покоев бронзового века, имевших отчетливое сходство с гомеровским мегароном. Археология, кроме того, навела на мысль, что поселения, упоминаемые Гомером как важные центры бронзового века, действительно были таковыми, даже если потом и потеряли свое значение. Решающим открытием было обнаружение Дёрпфельдом цитадели микенского периода на Гиссарлыке, поскольку оно впервые предполагало, что центральный сюжет «Илиады» действительно относится к реальному поселению бронзового века, к реальным событиям. На протяжении последнего столетия археология продолжала развивать данные представления, которые то воскрешали строки Гомера, то стремительно уходили в сторону. Но предположение о связи сохраняется, хотя справедливо выглядит и определенная степень скептицизма.

Второе событие: работы Милмана Парри и его последователя Альберта Лорда, доказавших устный характер сказаний, поддержав тем самым аргументы Иосифа Флавия и ученых, предшественников Вольфа. Некоторые из наиболее важных публикаций об особенностях этого вида искусства приведены в библиографии.

Третьим и самым недавним событием в изучении Гомера стало открытие того, что таблички с линейным письмом Б написаны на греческом языке, и, следовательно, существовала культурная и лингвистическая преемственность между бронзовым веком и гомеровской эпохой. Стало возможным изучать преемственность языка в деталях, в изменениях диалектов, увидеть, например, сколько слов греческого линейного письма Б появляется у Гомера, как часто Гомер описывает артефакты бронзового века микенскими словами, или где описание точно, несмотря на то что язык исчез. Но все еще не проведено, к примеру, исследование микенских греческих слов второстепенных текстов Гомера, выброшенных из главного повествования более поздними редакторами. Расшифровка линейного письма Б открыла перспективы, реализация которых еще впереди.

Сегодня считается, что «Илиада» (и «Одиссея» тоже) не сочинялись устно, а складывались поэтом из устных преданий с использованием записи. В глазах многих появление письменности в Греции косвенно связано с гением Гомера. Даже выдвигалось предположение, что греческий алфавит был изобретен около 700 г. до н. э. именно для записи поэм Гомера. Против этого есть очевидные возражения. Во-первых, запись двух огромных поэм в преимущественно устной культуре противоречит всем нашим знаниям о подобных процессах в истории. Здесь нельзя проводить параллели с тем, как внедрение «коммуникационных технологий» влияет на креативное искусство, или с переходом от предграмотной к грамотной культуре, от рукописной к печатной, или (в недавнем прошлом) от печати к электронным системам. Трудно себе представить, что можно было взяться за гигантскую и дорогостоящую задачу записи (на папирусе или пергаменте?) столь длинных поэм, когда общество и, что важнее, аудитория поэта — были во всех отношениях неграмотными. Данная идея базировалась на мысли, что Гомер предвидел значение письменности. Однако язык и стиль поэм указывают на их изустное происхождение.