Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783

Характерные черты сражения достаточно выяснены в вышеприведенном описании: искусство де Рейтера, твердость и быстрота действий Банкерта, обнаружившиеся в задержке французской дивизии, а затем в прохождении через нее; видимая недобросовестность или, в лучшем случае, неумелость французов; недисциплинированность и бестолковость Спрагге как военачальника, и наконец, кажущееся отсутствие у Руперта всех требующихся от главнокомандующего качеств, кроме упорства в бою. Союзники предались горячим взаимным пререканиям. Руперт порицал и д'Эстре и Спрагге; д'Эстре находил, что Руперт виноват, увалйвшись под ветер; а помощник д'Эстре, Мартел, прямо назвал своего начальника трусом — в письме, за которое был заключен в Бастилию. Французский король приказал сделать исследование командиру порта в Бресте, на отчете которого и основано, главным образом, данное выше описание и который оставляет мало сомнения в бесчестии французского оружия в этом сражении. "Д'Эстре дал понять, — говорит французский морской историк Труд, — что король желал беречь свой флот и выразил убеждение, что на англичан нельзя полагаться. Был ли он неправ, не доверяя искренности английского союза, когда получал со всех сторон предостережения, что народ и дворянство роптали против этого союза, единственным сторонником которого был, может быть Карл II?" Может быть, нет; но он был, наверное, не прав, если желал, чтобы какой-либо офицер или военный отряд играл двусмысленную роль, какая приписывается французскому адмиралу в этот день; потеря флота была меньшим бедствием, чем такое поведение его начальника. Так явна была для очевидцев недобросовестность или трусость (а последнее предположение недопустимо) французов, что один из голландских моряков, в беседе с товарищем о том, почему французский флот не спускается, сказал: "Как вы наивны! они наняли английский флот сражаться за себя и полагают, что все их дело заключается в наблюдении за тем, заслуживает ли тот условленной платы". Более обдуманное и значительное суждение высказано Брестским командиром, так заканчивающим вышеупомянутый отчет свой: "Кажется, что во всех этих морских сражениях Рейтер никогда не заботился о том, чтобы атаковать французскую эскадру, и что в этом последнем бою он отделил десять кораблей Зеландской эскадры для того только, чтобы отвлечь французов" [52]. Не требуется более сильного свидетельства о мнении Рейтера относительно неумелости или недобросовестности этого контингента союзных сил.

Другая глава в истории морских коалиций была закончена 21-го августа 1673 года сражением при Текселе. В ней, как и в других, широко оправдались слова, которыми современный нам французский морской офицер охарактеризовал эти коалиции: "Соединенные преходящими политическими интересами, но в сущности разделенные почти до ненависти; никогда не действуя согласно ни в совете, ни в сражениях, они никогда не давали хороших результатов или, по крайней мере, результатов, пропорциональных усилиям держав, заключивших союз против общего врага. Флоты Франции, Испании и Голландии, кажется, соединялись в различные эпохи только для того, чтобы сделать более полным триумф британского оружия" [53]. Если к этой хорошо удостоверенной несостоятельности коалиций прибавить также всем известную ревность каждой страны к росту силы соседа и соответствующее нежелание допустить такой рост на счет ослабления или уничтожения другого члена семейства наций, то получится довольно точная мера морской силы, необходимой для государства. Нет надобности, чтобы эта сила была достаточна для борьбы со всеми другими государствами вместе, как, кажется, думают некоторые англичане; необходимо только быть готовым ко встрече сильнейшего возможного врага на выгодных условиях, так как можно быть уверенным, что другие государства не присоединятся к нему для уничтожения фактора политического равновесия, даже если они держатся в стороне от этого фактора. Союзные эскадры Англии и Испании были в Тулоне в 1793 году, когда разнузданность революционной Франции, казалось, угрожала общественному строю Европы, и тогда испанский адмирал прямо сказал английскому, что не может допустить полного уничтожения французского флота, большая часть которого была в их руках… И часть французских кораблей была спасена его поведением, которое справедливо охарактеризовано не только как полное твердости, но также как подсказанное политическими соображениями высшего порядка [54].

В сражении при Текселе, заключающем длинный ряд войн, в которых голландцы и англичане состязались на равных условиях за обладание морями, голландский флот проявил высшую степень своей силы, а его величайшее украшение, де Рейтер, достиг вершины своей славы. Давно уже старый годами потому что ему было теперь шестьдесят шесть лет — он нимало не утратил своей мужественной энергии, его атака была так же горяча, как восемь лет назад, и его суждения, видимо, еще созрели под влиянием опыта последней войны, ибо на этот раз в его действиях видно еще гораздо больше планомерности и военной предусмотрительности, чем прежде. Ему, при управлении президента Генеральных Штатов де Витта, с которым его связывала взаимная симпатия, было в широкой степени обязано развитие дисциплины и бодрого воинского духа, видимо проявившегося тогда в голландском флоте. Он выступил на эту конечную борьбу двух великих морских народов для спасения своего отечества, в полноте своего гения, с вооруженной силой, превосходно организованной его трудами, и при славном численном неравенстве. Он выполнил свою миссию не с одним только мужеством, но и с глубокою предусмотрительностью и искусством. Атака при Текселе, в общих чертах, была такою же, как при Трафальгаре: авангард неприятеля был пренебрежен для нападения на центр и арьергард, и этот авангард атакованных, как и при Трафальгаре, неисполнением своего долга более чем оправдал ожидания атаковавшего; но так как превосходство сил на стороне противников Рейтера было больше, чем на стороне противников Нельсона, то первый имел меньший успех. Роль Банкерта при Солебэе была, по существу, такая же, какую играл Нельсон при Сент-Винсенте, где он бросился на пересечку курса испанской дивизии со своим единственным кораблем (см. план III, с, с'); но Нельсон сделал этот маневр без приказаний со стороны Джервиса (Jervis), тогда как Банкерт действовал по указанию Рейтера. В изложении дальнейших событий этот скромный человек и герой еще раз появится перед нами все тем же, но при грустно изменившихся обстоятельствах; и здесь, для контрастного сопоставления его славы с его скромностью, уместно привести маленькое описание его поведения в Четырехдневном сражении. Это описание сделано графом де Гишем (conte de Guiche) [55]и рельефно обрисовывает и простые и героические стороны характера де Рейтера. "Я никогда не видел его (в течение тех последних трех дней) иначе, как в ровном и спокойном расположении духа; когда победа была обеспечена, он всегда говорил, что это милосердый Бог посылает ее нам. При беспорядках в эскадрах и при выяснении потерь он, казалось, скорбел о несчастиях своей страны, но всегда безропотно покорялся воле Бога. Наконец можно упомянуть, что он имел большую долю прямодушия и недостаток лоска наших патриархов, и для заключения того, что я должен сказать о нем, я упомяну, что через день после победы я застал его подметающим свою каюту и кормящим своих цыплят".