Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783

В том самом году, когда Яков сделался королем, начала организовываться обширная дипломатическая коалиция против Франции. Движение это имело две стороны, религиозную и политическую. Протестантские государства были возмущены все возраставшими преследованиями французских протестантов, и их раздражение усиливалось по мере того, как в политике Якова Английского проявлялась все большая и большая склонность к Риму. Северные протестантские государства, — Голландия, Швеция и Бранденбург, — заключили между собою союз; они рассчитывали на поддержку императора Австрии и Германии, на Испанию и другие римско-католические государства, которые руководствовались и политическими соображениями и неприязнью к Франции. Руки императора были теперь развязаны вследствие успешного окончания борьбы с турками. 9-го июля 1686 года в Аугсбурге было подписано секретное соглашение между ним, королями Испании и Швеции и многими германскими князьями. Целью этого соглашения сначала была только оборона против Франции, но его легко было обратить и в наступательный союз, который сделался известным под именем Аугсбургской лиги; поэтому и война, последовавшая через два года после его заключения, получила название войны Аугсбургской лиги.

Следующий, 1687 год ознаменовался для империи еще большими успехами в борьбе с турками и венграми. Было очевидно, что Франция не могла ничего больше ждать от диверсий в этом направлении. В то же самое время делались все более и более явными недовольство англичан и претензии принца Оранского, который надеялся в своем восшествии на престол Англии не на простое личное возвеличение, но и на осуществление своего сильнейшего политического желания сломить навсегда могущество Людовика XIV. Но для экспедиции в Англию Вильгельму нужны были корабли, деньги и люди из Соединенных Провинций, которые, однако, не сразу отважились на этот шаг помощи ему, зная, что результатом его должна быть война с французским королем, провозгласившим Якова своим союзником. Скоро, впрочем, они сделали этот шаг, вследствие ошибочной политики Людовика, неудачно выбравшего этот момент для отречения от уступок, сделанных по Нимвегенскому миру голландской торговле. Серьезный вред, нанесенный таким образом материальным интересам Голландии, перетянул чашу политических весов на сторону разрыва. "Это нарушение Нимегенских конвенций, — говорит французский историк [62], нанеся жестокий удар голландской торговле, сократив ее в одной Европе более, чем на четвертую долю, устранило препятствие, которое религиозные страсти встречали еще в материальных интересах и отдало в распоряжение Вильгельма всю Голландию, как не имевшую более никаких оснований дорожить миром с Францией". Это было в ноябре 1687 года. Летом следующего года рождение наследника английского престола ускорило исход. Англичане могли еще примириться с царствованием отца, теперь уже преклонных лет, но не могли вынести перспективы целой династии королей римско-католического исповедания.

Дела достигли, наконец, кризиса, к которому стремились в течение многих лет. Людовик и Вильгельм Оранский, исконные враги и, в рассматриваемый момент, две главные фигуры в европейской политике, равносильные как по своим выдающимся личным свойствам, так и по существу представлявшихся ими международных интересов, стояли на краю великих событий, влияние которых должно было дать себя почувствовать в Европе в течение многих поколений. Вильгельм, деспотический по своему темпераменту, находился на берегах Голландии, смотря с полной надеждой на свободную Англию, от которой был отделен узким поясом воды, составлявшим оборону островного королевства, однако этот же пояс мог сделаться и непреодолимым барьером для его целей, ибо французский король был тогда в состоянии обеспечить за собою обладание морем, если бы захотел. Людовик, держа всю силу Франции в своей деснице и с вожделением устремив взоры, как и прежде, на восток, видел, что на континенте собирались против него тучи, а на фланге у него глубоко враждебная Англия томилась горячим желанием вступить с ним в бой, ожидая только вождя. Королю Франции предстояло еще решить, следовало ли оставить свободным путь для присоединения головы к ожидавшему его телу и для соединения двух морских держав, Англии и Голландии, под одним скипетром. Если бы он атаковал Голландию с суши и послал свой сильнейший флот в Канал, то мог бы удержать Вильгельма в его стране, тем более, что английский флот, любимый и лелеемый королем, по всей вероятности, питал к последнему более, чем обыкновенную преданность моряков своему начальнику. Верный стремлениям своей жизни, быть может, даже неспособный освободиться от них, он продолжал увлекаться континентальными интересами, и 24-го сентября 1688 года, объявив войну Германии, двинул свои армии к Рейну. Вильгельм с безмерной радостью увидел в этом устранение последнего препятствия к осуществлению своих желаний. Задержанный на несколько недель противными ветрами, он, наконец, отплыл из Голландии 30-го октября. Экспедиция состояла более чем из пятисот транспортов, с пятнадцатью тысячами солдат, прикрывавшаяся конвоем из пятидесяти военных кораблей. Смешанный характер предприятия, политический и религиозный, указывался тем фактом, что большую часть офицеров армии составляли французские протестанты, которые были изгнаны из Франции после последней войны, и главным начальником экспедиции, непосредственно после Вильгельма, был гугенот Шомберг, бывший маршал Франции. Первая съемка флота с якоря была неудачна вследствие жестокого шторма; но после вторичного выхода экспедиции в море, 10-го ноября, свежий попутный ветер способствовал быстрому плаванию ее через проливы и Канал, и Вильгельм высадился 15-го числа в Торбэй (Torbay). Ранее конца этого года Яков бежал из своего королевства, а 21-го апреля следующего года Вильгельм и Мария были провозглашены правителями Великобритании. Англия и Голландия соединились таким образом для войны, которую Людовик провозгласил против Соединенных Провинций, как только узнал о вторжении Вильгельма в Англию. В течение всех недель, когда экспедиция снаряжалась и ожидала благоприятного для отплытия момента, французский посланник в Гааге и морской министр просили короля помешать ей, это было бы вполне возможно, благодаря большой морской силе Франции, столь большой, что французский флот в первые годы войны превышал численно соединенные флоты Голландии и Англии, но Людовик не захотел сделать этого. Как будто слепота поразила королей как Англии, так и Франции. В самом деле, Яков, посреди всех своих опасений, настойчиво отказывался от всякой помощи французского флота, полагаясь на верность английских моряков своей особе, хотя его попытки отслужить обедню на кораблях возбудили ропот и возмущение, окончившиеся тем, что экипаж чуть не выбросил за борт священников.