Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783

Аахенский договор, окончивший эту общую войну, был подписан сперва Англией, Францией и Голландией, 30-го апреля 1748 года, а в октябре того же года и всеми державами. За исключением того, что некоторые части были отрезаны от Австрийской империи — Силезия для Пруссии, Парма для инфанта Филиппа Испанского и часть итальянской территории, к востоку от Пьемонта, для короля Сардинии — общими результатами мира было возвращение к положению дел до войны. "Может быть ни одна война, после столь многих великих событий, после такого кровопролития и таких денежных затрат, не кончалась возвращением воевавших держав в положение, почти тождественное с тем, при каком они начали борьбу". Действительно, что касается Франции, Англии и Испании, то дело об "Австрийском наследстве", случившееся так скоро после разрыва между двумя последними державами, совершено уклонило враждебные действия от их истинного направления, и разрешение спорных вопросов, которые касались их гораздо ближе, чем восшествие на престол Марии-Терезии, было отсрочено на целые пятнадцать лет. Франция, при несчастии своего старого врага — дома Австрийского, легко поддалась искушению возобновить нападения на него, а Англия в свою очередь также легко увлеклась противодействием попыткам Франции приобрести влияние или диктатуру в германских делах. Такому образу действий Англии способствовали и германские интересы английского короля. Могут спросить, что соответствовало истинной политике Франции — направление ли военных операций в сердце Австрийской империи, через Рейн и Германию, или, как она сделала в конце концов, на отдаленные владения — Нидерланды? В первом случае она опиралась на дружественную территорию в Баварии и давала руку Пруссии, военная сила которой впервые тогда почувствовалась. Таков был первый театр войны. С другой стороны, в Нидерландах, куда позднее переместился главный театр враждебных операций, Франция наносила поражение не только Австрии, но также и морским державам, всегда ревниво относившимся к ее вторжению туда. Эти державы были душою войны против нее, поддерживая субсидиями ее других врагов и причиняя убытки ее торговле и торговле Испании. Бедствия Франции выставлялись Людовиком XV королю Испании, как причина, заставившая его заключить мир; и очевидно, что велики были эти бедствия, если они вынудили его согласиться на такие легкие для противников условия мира, в то время, когда он уже держал в руках Нидерланды и части самой Голландии силою своего оружия. Но при таком успехе его на континенте, флот его был уничтожен, и сообщения с колониями были таким образом пресечены, и если еще можно сомневаться, что французское правительство того времени задавалось такими колониальными претензиями, какие приписывались ему некоторыми историками, то уже несомненно, что французская торговля терпела чрезмерные убытки.

Если главным побуждением Франции к миру было ее критическое положение, то и Англия в 1747 году оказалась, вследствие споров о торговле в Испанской Америке и слабых действий ее флота, вовлеченной в континентальную войну, в которой она потерпела бедствия, заставившие ее войти в долги, простиравшиеся до 80 000 000 фунтов стерлингов, и увидела теперь свою союзницу Голландию на краю опасности неприятельского вторжения в ее владения. Самый мир был подписан под угрозой со стороны французского посланника, что малейшее промедление послужит для Франции сигналом разрушить укрепления занятых ею городов и сейчас же начать вторжение. В то же самое время и средства Англии были расстроены, а между тем истощенная Голландия искала возможности сделать у нее заем. "Деньги, — читаем мы, никогда не были так дороги в городе, и их нельзя было занять даже и за двенадцать процентов". Если бы, поэтому, Франция в то время имела флот, способный считаться с английским, хотя бы несколько и уступавший ему в силе, то она могла бы, утвердившись в Нидерландах и Маастрихте, настоять на предложенных ею условиях. Англия, с другой стороны, хотя и припертая к стене на континенте, могла добиться мира на условиях, не обидных для себя, только вследствие господства в море ее флота.

Торговля всех трех стран пострадала ужасно, но баланс призов оценивался в пользу Великобритании суммою 2 000 000 фунтов стерлингов. По другому способу оценки, можно сказать, что совокупные потери французской и испанской торговли в течение войны определялись 3434-мя судами, а английской — 3238-ю судами, но при обсуждении этих данных не должно забывать отношений их к соответствующим торговым флотам. Тысяча судов составляли значительно большую часть французского флота, чем английского, и потеря их была гораздо более тяжелой для первого, чем для второго.

"После бедствия эскадры Этендюера, — говорит французский писатель, французский флаг не появлялся на море… Двадцать два линейных корабля составляли весь флот Франции, который шестьдесят лет назад имел их сто двадцать. Приватиры захватывали мало призов; преследуемые везде, беззащитные, они почти все сделались добычей англичан. Британские морские силы, не имея соперника, беспрепятственно бороздили моря. Говорят, что в один год англичане хищническими операциями против французского торгового мореходства захватили добычу на сумму 7 000 000 фунтов стерлингов. Тем не менее эта морская сила, которая могла бы захватить французские и испанские колонии, сделала мало завоеваний, за недостатком настойчивости и единства в данном ей направлении" [87].

Резюмируя все изложенное, можно сказать, что Франция была принуждена отказаться от своих завоеваний за недостатком флота, а Англия спасла свое положение своей морской силой, хотя и не сумела воспользоваться ею наивыгоднейшим образом.

В настойчивости, с какою добивались заключения мира главные участники войны за Австрийское наследство, можно судить по тому, что многие из вопросов, возникших перед ними, и особенно касавшиеся самих споров, из-за которых началась война между Англией и Испанией, не были поставлены определенно. Кажется, как будто бы державы боялись обсуждать как следует дела, которые заключали зародыши будущих ссор, чтобы это обсуждение не продлило войны. Англия заключила мир потому, что иначе падение Голландии было бы неизбежно, а не потому, что она настояла на своих притязаниях по отношению к Испании, заявленных ею в 1739 году, или отказалась от них. Вопрос о праве беспрепятственной навигации в ост-индийских морях, свободной от всяких обысков, остался неразрешенным, так же, как и другие связанные с этим вопросы. И не только это, но и границы между английскими и французскими колониями в долине Огайо (Ohio) близ Канады и на материковой стороне полуострова Новая Шотландия остались столь же неопределенными, как были и раньше. Было ясно, что этот фиктивный мир не мог быть долговечным; и если Англия и спасла им Голландию, то поступилась приобретенным ею господством на море. Истинный характер борьбы, скрытый на время континентальной войной, был раскрыт так называемым миром; хотя формально и погашенное, состязание в сущности продолжалось во всех частях света.