Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 2)

- Ты что это, проститутка вонючая?! - рыкнул он голосом зловещим и вовсе не пьяным.

Лика вжалась в угол дивана, подобрала под себя голые ноги, обожгла Валентина нездоровым взглядом.

- А ты кто?! - выкрикнула она ему в лицо. И повернулась к Лахновскому: - А ты? А все вы тут?! Я телом торгую, а вы чем?! Страной своей! Предатели вы-ы!

Валентик размахнулся, ударил ее, не жалея, кулаком в лицо. Лика от удара перелетела через валик дивана.

- Вста-ать! - взревел Валентик, стоя перед ней, сгорбившись, сжав кулаки. Спина его тряслась от гнева.

Она медленно поднялась, попятилась под его взглядом к стене, прилипла к ней спиной. И там вытерла ладонью окровавленный подбородок. Длинные, тонкие пальцы ее при этом дрожали.

- Мы, по-твоему, предатели, а ты кто? - спросил негромко Лахновский.

- Ты что... шпионка русская?! - прохрипел Валентик, колотясь от ярости.

Лахновскому казалось, что он сейчас кинется на Лику, одним ударом переломит ей позвоночник с хрустом, разорвет, как хищный зверь разрывает жертву.

Шипова стояла у стены вытянувшись, приподняв голову, глаза ее горели непокорно и зло.

- Не беспокойтесь, я не шпионка, - сказала она хрипло, с горечью. - Я такая же мерзавка... такая же скотина, как вы. Только еще отвратительнее, потому что женщина. У вас и у меня все внутри сгнило.

Кривобокий Валентик шагнул было к ней, зловеще нагнув голову, но она вскрикнула сердито и властно:

- Не прикасаться ко мне! Часового позову!

И, мотнув спутанными волосами, повернулась, прошла мимо оторопевшего Валентика в спальню, закрыла за собой дверь, звякнула задвижкой.

Валентик, какое-то время постояв в нелепой позе, с вытянутыми вперед обеими руками, опустил их, когда Шипова закрыла за собой дверь, шагнул к столу и еще выпил коньяку.

- Ее следует... - Он кивнул на запертую дверь спальни и одновременно почти чиркнул ребром ладони по своей толстой, распаренной баней и коньяком шее.

Лахновский лишь усмехнулся.

- Бергер не позволит. Она ему очень нравится.

- Она сломалась! Она может...

Лахновский встал.

- У нее в душе ничего целого никогда и не было. Как, впрочем, и у нас с тобой.

- Что-о? Вы... Ты что ж, тоже выдохся?

- Не тыкать мне, подонок! - взвизгнул Лахновский, приподнимая трость. Но Валентик не знал этого зловещего жеста и потому не побледнел, не обратил даже на его движение никакого внимания. Это Лахновского даже развеселило. - Не тыкать, а то я тебе ткну...

Собственные слова развеселили Лахновского еще больше, со странной, какой-то хищно-плотоядной улыбкой он шагнул к Валентику, держа трость на весу, острием книзу. Почувствовав наконец что-то необычное в поведении Лахновского, Валентик, не на шутку растерявшись, попятился к стене, пока не уперся в нее, как только что Шипова, спиной. Неуловимым движением Лахновский вскинул трость - острие уперлось чуть ниже левого соска, проколов рубашку. Валентик охнул, схватился обеими руками за холодный стальной стержень, но Лахновский чуть надавил и одновременно хохотнул скрипуче:

- Хе-хе... Пожалуй, не дергайся.

По белой рубашке Валентина потекла черная струйка крови.

- Арнольд... Михайлович?! - Лицо Валентика сделалось белым как мел.

- Вот что, милейший, объясню я вам, - так же скрипуче заговорил Лахновский. - У меня в армии двести таких подонков, как Леокадия... только мужского пола. Мы умные люди и должны понимать - другого человеческого материала у нас нет и не будет. Но скотина тем и удобна для человека, что лишена способности размышлять. Корову, к примеру, можно доить, с барана стричь шерсть. А при необходимости можно прирезать, мясо съесть, из шкуры сшить сапоги или полушубок. Это вы можете понять куриными своими мозгами? А какие сейчас сапоги с этой Шиповой?

- Арнольд Михалыч! - взмолился Валентик, все еще держась обеими руками за трость, впившуюся ему в грудь. - Я понимаю, понимаю...

- Опустите руки тогда! - приказал Лахновский.

Валентик повиновался.

- Вот так. А то до сердца сантиметр один... Ну-с, так вот что я хотел спросить. Что это за Полипов из газеты при дивизии полковника Велиханова? Лахновский достал из кармана смятый тетрадный листок и показал Валентику.

- Не знаю. Я его никогда не видел. Он только что назначен редактором газеты. И на всякий случай я упомянул о нем в донесении.

- Ага... Молодец, что упомянул. Только донесение такого рода секретнейший документ. И черновики даже в моем кабинете не следует забывать.

Лахновский наконец выдернул трость из его тела.

- Сядьте к столу!

Валентик, сломленный, покорно сел, зажал ладонью неглубокую ранку, из которой сочилась кровь. Лахновский сел напротив, опустил маленькую голову с жиденькими и тонкими, как у ребенка, бесцветными волосами, с минуту молчал, о чем-то раздумывал.

- Ну что ж... - Он вздохнул и поднялся. - Если это тот человек, которого я когда-то знавал... то, возможно, такой нам и необходим.

- Для чего? - спросил Валентик.

- А пищу готовить. Поваром поставим.

Валентик понял, что задал глупый вопрос.

- Во всяком случае, я хотел бы с ним повидаться.

- Каким, интересно, способом? - спросил Валентик.

- Способ на войне в таких делах один. Надо без шума взять его и доставить сюда. Возможно, тебе это и поручим...

Тыкая острием трости в крашеные половицы, Лахновский, сгорбив спину, пошел к двери. На ходу, не оборачиваясь, сказал:

- Сходи в лазарет, пусть тебе ранку йодом помажут.

* * * *

Военная судьба Петра Петровича Полипова до середины 1943 года была легкой и даже приятной. Оказавшись в армии, он сразу же был аттестован в звании батальонного комиссара, но был отправлен, к его, надо сказать, удивлению и даже при некоторых попытках воспротивиться этому, не в действующую армию, а глубоко в тыл, в Узбекистан, под городок Термез, где находилась одна из горнострелковых дивизий, и стал ответственным редактором дивизионной газеты.

Части и подразделения дивизии располагались в каменистом ущелье невысокого горного хребта. Место было до того знойное, камни до того накалялись, что, прислонившись как-то голым плечом к пышущей жаром глыбе, Полипов вскрикнул невольно от резкого ожога, а через некоторое время обнаружил на плече порядочный волдырь.

Потом ему сказали, что здесь бывает самое жаркое лето в стране, температура в 50 градусов самое обычное явление, но старики утверждают, что жара бывает и намного выше, однако измерить ее нет возможности, ибо нет, не существует соответствующих термометров.

- Что и говорить, райское местечко, - буркнул, обливаясь потом, редактор.

Однако вскоре он убедился, что место это не такое уж гиблое. Адская, невыносимая жарища стояла лишь в середине дня, несколько часов. Жизнь на это время замирала вокруг, притихала даже в дивизии, люди прятались от солнца. А в первой половине дня было вполне терпимо, во второй же, особенно ближе к вечеру, вообще разливалась приятная прохлада, горы делались синими, в разных местах хребта в небо поднимались столбы дыма, тоже синие, - жители кишлаков готовили ужин.