Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 2)

Мудр не мудр, подумал тогда и стал думать сейчас, подъезжая к Михайловке, Поликарп Матвеевич Кружилин, но с годами кое-что научился понимать, разбираться в вопросах больших и малых, простых и довольно сложных, приобретая все большую способность точно оценивать и понимать ту или иную сложившуюся обстановку и ситуацию. И тогда, передавая дела, понимал, что Полипов фактически сместил его, очистил себе место, воспользовавшись тем, что сын его Василий всю войну находился в плену. Нет, Петр Петрович здесь не проявлял нервозности или торопливости, работал на должности председателя райисполкома в общем нормально, без срывов, с пониманием будто относился к нелегкой судьбе Василия и к положению в связи с этим самого Кружилина - как бы там ни было, а сын первого секретаря райкома был в плену. Василий работал в автохозяйстве Шантарского завода, сперва шофером на грузовике, потом автомехаником. Как-то он напечатал в районной газете небольшую статью о лучших шоферах завода, и Полипов воскликнул: "Талант же у твоего сына, Поликарп Матвеевич! Ты гляди, как он просто и интересно пишет. В этом очерке мысли есть, чего не хватает нашей газете... Это я тебе как бывший газетчик говорю!" Кружилин лишь пожал плечами. "Нет, Поликарп Матвеевич, ты недооцениваешь... Талант вещь редкая, на дороге не валяется. Я подскажу редактору, пусть он его почаще как автора привлекает, а там поглядим..." И действительно, Василий часто начал печататься в газете, а потом перешел туда на работу обыкновенным, рядовым литсотрудником. "Редактором будет, вырастет! - с энтузиазмом сказал Полипов. - Вот посмотришь..."

Все это было в начале пятидесятого, а летом Поликарпа Матвеевича вызвали в Новосибирск, секретарь обкома, Афанасий Дмитриевич Филимонов, работающий на месте Субботина, поинтересовался о том о сем, спросил, как здоровье.

- Не жалуюсь пока.

- А сын как, Василий?

- Нормально. В районной газете сейчас работает. В партию собирается вступать.

- Да, это Полипов его выдвинул, я знаю. Он тут с восторгом о твоем сыне всегда говорит. Мы не возражали, что же возражать?.. Таланты действительно надо поддерживать. И что он готовится стать коммунистом, великолепно... Секретарь обкома глянул в какую-то бумагу. - Вот, готовим документы для награждения большой группы работников сельского хозяйства. В том числе и тебя, и бывшего председателя одного из ваших колхозов Назарова... по твоей рекомендации.

- И Назарова?! Наконец-то! - усмехнулся Кружилин.

- Ты погоди пока радоваться, - хмуро сказал секретарь. - Полипов возражает. Сын Назарова осужден за измену...

- При чем здесь сам-то Панкрат Григорьевич?

- Ни при чем... Мы-то понимаем - он ни при чем. Да если бы нас всегда и во всем понимали! Хотя бы вот в связи и с твоим сыном...

- Ясно, - усмехнулся Кружилин.

- Относительно твоего награждения. Поликарп Матвеевич, тоже были возражения.

- Полипова?..

- Но я отстоял, - не ответил Филимонов на его вопрос. - И это последнее, что я смог для тебя сделать. Это последнее... Тебе, к сожалению, исполнилось шестьдесят. Придется идти на пенсию, Поликарп Матвеевич.

Филимонов чем-то напоминал Субботина, прошлого хозяина этого кабинета, был человеком честным, порядочным и прямым. Именно ему Кружилин высказал когда-то все свои возражения против назначения Полипова председателем райисполкома. Он выслушал все терпеливо и внимательно, сказал прямо:

- Извини, не могу с тобой согласиться, Поликарп Матвеевич.

Так же прямо он сказал и здесь, и Поликарп Матвеевич, внутренне давно ожидая такого, не расстроился и, помолчав, первым нарушил тишину в кабинете:

- Зачем же последнее? Я еще могу где-нибудь и поработать. Ну, скажем, секретарем парторганизации где-нибудь в колхозе или совхозе. Я же михайловский, вот туда, в бывший колхоз Панкрата Назарова, и пошел бы. Поддержи, если что...

- Дорогой ты мой Поликарп Матвеевич! - Филимонов вышел из-за стола, взял поднявшегося ему навстречу Кружилина за плечи. - Вот за это тебе большущее спасибо!

Да, он, Кружилин, не расстроился тогда - как-никак, а все же шестьдесят стукнуло, срок известный, - но, прощаясь с Филимоновым, задал все время вертевшийся в голове вопрос:

- Полипов, понятно, будет первым?

- К сожалению, я не поверил твоим возражениям когда-то. А теперь так уж сложилось, - ответил Филимонов. - Ловок очень, в струе идет всегда.

- Ему же скоро тоже на пенсию, - усмехнулся Кружилин.

- Скоро, да срок не подошел еще. Но лично меня это и успокаивает, что скоро...

Крохотная деревушка Михайловка, всегда будто закрытая от остального мира высокой Звенигорой и, несмотря на это, всегда пугливая какая-то, готовая, казалось, при малейшей опасности нырнуть в сырую темноту таежных дебрей, за послевоенные двенадцать лет значительно расстроилась, крайние избы с длинными лентами огородов выдвинулись далеко в открытую степь, смело глядели на каждого подъезжающего широко распахнутыми окнами. За эти годы было поставлено в Михайловке немало хозяйственных и других построек - несколько вместительных амбаров, конюшня, новая, просторная школа, медпункт, двухэтажное здание клуба с большим зрительным залом, хорошей библиотекой. Такого клуба в ином районном центре нет, а у них есть, не пожалел Иван Савельев для него денег, хотя их было в колхозе не густо, неутомимо ходил по кабинетам различных районных учреждений, выбивая денежные кредиты на новостройки да фонды на стройматериалы. Был он непоседлив и неутомим, однако немногословен, выскажет свою просьбу и ждет решения, ждет упрямо, до конца, если надо, придет еще и еще. Бывали случаи, тот же Полипов, выведенный из терпения его молчаливой назойливостью, трясущейся покалеченной на фронте рукой хватал трубку, кричал какому-нибудь районному начальнику: "Слушай! Дай ты Савельеву, что он просит! Только чтоб не видел я больше его в своем кабинете!" На что Иван неизменно и спокойно замечал: "Чего ты кричишь-то? Надо будет - все равно приду..."

Он, Иван, никогда, кажется, и не был суетливым и очень уж речистым, но, постояв на могиле жены по возвращении с фронта, замкнулся вовсе, защемило у него все внутри и до сих пор не отпускало. Об Агате, да вообще о чем-нибудь своем, личном, никогда ни с кем не говорил, колхозными делами занимался, если смотреть со стороны, будто нехотя. Но Кружилин-то знал: отними у него теперь это дело - он завянет быстро, как огуречный или помидорный куст без полива, на виду засохнет. И боялся, как бы Полипов не отнял. "И если что, - думал Кружилин, - весь район на его защиту подниму, всю область. Хорошо, что успели Ивана в партию принять".

В партию Кружилин, предчувствуя конец своего секретарства, посоветовал Ивану Савельеву вступить в конце сорок девятого.

- Не пора ли, Иван Силантьевич, подумать об этом? - спросил он его однажды.