Филипп Эрланже - Диана де Пуатье

В обоих лагерях шла лихорадочная подготовка к сражению. Гиз, наткнувшись, само собой, на противостояние со стороны коннетабля, полностью полагался на Диану, которая развивала активную деятельность в соответствии с его интересами.

«Я вновь и вновь вспоминаю о той особенной милости, которую Вы проявили по отношению ко мне, — писал Франциск Лотарингский своей покровительнице, — и о неизмеримом удовлетворении, которое мне это принесло, принимая во внимание также то, что я буду стараться служить Вам еще более, а не менее, преданно, и надеяться на то, что это принесет Вам не меньшую пользу, чем мне, так как отныне я ставлю Ваши интересы наравне с моими».

Герцогиня ответила 30 августа 1552 года:

«Я получила письма, которые Вы мне любезно написали, и, так как Вы в них благодарите меня за то, что я для Вас сделала, я могу уверить Вас, сударь, что я всегда охотно буду стараться помочь Вам в Ваших делах…

к Вашим услугам — Диана де Пуатье».

Фаворитка занималась не только вопросами, связанными с военными действиями. Ничто не ускользало от ее всевидящего ока.

«Элен, моя дорогая, — писала она тогда же госпоже де Лонгваль, — я пишу Вам, чтобы сообщить о том, что Лефевр может совершенно спокойно продолжать строительство, которое он затеял во французском городе (Гавре), так как король намеревается подождать три года, или строить по мере освобождения от податей и налогов всех, кто захочет там строиться, чтобы стоимость этого не была слишком маленькой. Поэтому будьте любезны, скажите ему, если ему нужны еще деньги, я охотно их дам ему ради Вас».

Начавшаяся спустя какое-то время осада Меца стала делом государственного значения, которое приобрело неожиданный размах. Вокруг Гиза сплотились все сторонники проведения военных действий, начиная с молодого Горация Фарнезе, брата герцога Пармского, и заканчивая Пьеро Строцци, кузеном Екатерины. Трепещущая Европа, «затаив дыхание», следила за развитием событий этой эпической дуэли. Каждый день придворные получали известия о подвигах, достойных храбрецов Карла Великого. Омаль попал в плен.

Гизы знали, что на кону в этой игре стоит их собственная судьба, это было известно и Монморанси. Пьеро Строцци покинул Мец и пожаловался королю на то, что коннетабль медлит с доставкой продовольствия в город. К счастью, Диана была начеку. «Вы знаете от господина Пьера (Строцци), — написала она Гизу, — о решении короля, которое предостерегает меня от каких-либо высказываний по этому поводу, так как он сам намного лучше все Вам объяснит в письме; что касается известной Вам ситуации, вышеупомянутый господин Пьер сказал мне, что ничуть не удовлетворен положением дел, но когда я поговорила об этом с королем, он сказал мне, что господин коннетабль удовлетворит все Ваши пожелания, по поводу чего я думаю, что это не понадобится, так как он сам собирается туда ехать. Я уверяю Вас, что король думает лишь о том, как бы Вам помочь, и в случае необходимости сам туда отправится. Если же, помимо этого, я могла бы быть Вам в чем-нибудь полезной, то прошу Вас обращаться ко мне, как к той, которая всегда рада сделать Вам что-нибудь приятное и желает всегда таковой оставаться: Всегда к Вашим услугам».

Разрушив первую крепостную стену, Карл Пятый натолкнулся на недавно возведенную вторую. Он упорствовал с той глухой, безоглядной яростью, которая погубила его предка Карла Смелого. Но пятнадцать тысяч пушечных выстрелов не достигли цитадели. Наступила зима. Армия императора растворилась в снегу подобно тому, как в 1536 году она растаяла под провансальским солнцем. Побежденный Цезарь отступил, а Гиз стал для французов подобен Богу. «Сейчас его обожает все королевство», — написал посол Мантуи. Его возвращение в феврале 1553 года стало триумфом, к подготовке которого приложила руку и Диана.

В Италии эти события получили невиданный отклик. Величие Валуа проявилось там во всю силу. Генрих объявил себя покровителем Сьены, жители которой изгнали испанцев с криками «Франция!», и выдал свою незаконную дочь, Диану Французскую, замуж за Горация Фарнезе. Свадьба состоялась 14 февраля 1553 года, в день карнавала, с фантастическим маскарадом.

Королева, которая всегда оказывала поддержку изгнанникам-итальянцам, мечтала начать войну со своим кузеном, узурпатором Козимо Медичи. Ее дорогой Строцци становился королевским наместником в Сьене, и она могла бы заложить свои владения в Оверни, чтобы помочь ему вновь обрести свое наследство. «Невозможно, — писал житель Сьены Толомеи, — описать пыл и страсть, с которыми королева принялась за дела Сьены». Это был довольно странный признак, и Диана немедленно нахмурила брови.

Тем временем изменчивая удача переместилась в противоположный лагерь. Имперцы захватили и буквально стерли с лица земли Теруан, затем Эзден, который достался им из-за ошибки, допущенной герцогом Бульонским, зятем фаворитки. Молодого Горация Фарнезе, женатого всего пять месяцев, там настигла смерть, что повергло короля в отчаяние. Что же касается коннетабля, он провел в Камбрези кампанию, «столь же бедную на удачные военные операции, сколь плачевны были ее результаты».

После этого он серьезно заболел и прекратил выполнять свои должностные обязанности. Его уже считали мертвым. Генрих, по наущению Дианы, пообещал пост коннетабля герцогу де Гизу. Также благодаря госпоже де Валентинуа кардинал Лотарингский замещал отсутствующего Монморанси и практически превратился в настоящего премьер-министра. Следствием этого стало обострение военных действий и завоевание Корсики.

Монморанси крепко держался за жизнь. Выздоровев, он сблизился с королевой. Именно он, чтобы помешать Гизу отправиться в Италию, назначил Строцци на должность в Сьене. Он послал туда огромное подкрепление. Внезапно началась война с Флоренцией; Монморанси, противостоявший Гизам, стал союзником изгнанников, зачинщиков смуты.

Теперь лотарингцы направляли свои усилия на то, чтобы обратить внимание короля на северные районы. Пришло лето, и многочисленная французская армия начала осаду Брюсселя. Тринадцатого августа 1554 года в Ренти произошло сражение, имевшее очень серьезные последствия. Не с военной точки зрения, так как у успеха французов не было будущего — по вине коннетабля, считало семейство Гизов, который захотел задержать продвижение своего соперника, прекратив преследование. В этот день, когда произошла блестящая атака, зародилось одно из самых трагических противостояний в Истории.

Таванн атаковал, затем прибыл Гиз, вероятно, с некоторым опозданием. Этого не произошло бы, если бы пехота Колиньи сначала не очистила лес, полный испанцев. Вечером, в покоях короля Франциск Лотарингский рассказывал о произошедшем.