Джон Локк - Два трактата о правлении

7. Я не думаю, что наш автор столь неискусен в написании трактатов такого рода или столь небрежен в отношении обсуждаемого вопроса, чтобы по недосмотру совершить ту ошибку, против которой он сам в своей "Анархии смешанной монархии" (с. 239) возражает м-ру Хантону10 в следующих словах: "В чем я прежде всего обвиняю автора — это в том, что он не дал нам никакого общего определения или описания монархии как таковой, ибо в соответствии с правилами методологии он сначала должен был дать её определение". И в соответствии с подобным же правилом методологии сэр Роберт должен был бы сказать нам, что такое его отцовство или отцовская власть, прежде чем он сообщил нам, у кого её следует искать, и так много говорил о ней. Но возможно, сэр Роберт обнаружил, что если бы он дал нам образ этой отцовской власти, этой юридической власти отцов и властителей ибо он приравнивает их друг к другу (с. 24) — целиком, во всей её грандиозности, какой он создал её в своем воображении, то она предстала бы в виде очень странной и страшной фигуры и к тому же резко отличалась бы от того, как дети представляют себе своих родителей или подданные — своих властителей, и поэтому, подобно осторожному врачу, которому нужно заставить больного проглотить какую-либо неприятную или едкую жидкость, он смешивает её с большим количеством того, в чем можно её растворить, с тем чтобы сильно разбавленная таким образом жидкость меньше ощущалась при глотании и вызывала меньше отвращения.

8. Тогда давайте попытаемся найти, что же он говорит нам об этой отцовской власти, упоминания о которой [c.144] разбросаны в самых разных местах его писаний. И во-первых, раз она принадлежала Адаму, то, говорит он, "не только Адам, но и наследовавшие ему патриархи по праву отцовства обладали монархической властью над своими детьми" (с. 12). "Это господство над всем миром, которым обладал Адам по велению бога и которым по праву, перешедшему от него по наследству, обладали и патриархи, было таким же неограниченным и полным, как абсолютная власть любого монарха, который существовал со времени сотворения мира" (с. 13). "Власть распоряжаться жизнью и смертью, объявлять войну и заключать мир" (с. 13). "Адам и патриархи имели абсолютную власть над жизнью и смертью" (с. 35). "Монархи, в силу прав родителей, наследуют способность осуществлять высшую юрисдикцию" (с. 19). "Поскольку власть монарха установлена законом бога, ни один закон, имеющий более низкое происхождение, не мог ограничить её, Адам был господином всего" (с. 40). "Отец семейства руководствуется только одним законом — своей собственной волей" (с. 78). "Преимущественное право государей выше законов" (с. 79). "Неограниченная юрисдикция царей столь подробно описана Самуилом" (с. 80). "Цари выше законов" (с. 93). И можно найти ещё больше в таком же духе, что наш автор излагает словами Бодена11: "Безусловно, все законы, привилегии и пожалования, даруемые государями, имеют силу только при их жизни, если их, особенно привилегии, не подтвердит своим ясно выраженным согласием или снисходительностью следующий государь" (3., с. 279). "Причина, почему законы устанавливались также и властителями, состояла в следующем: когда властители либо были заняты войнами, либо отвлекались какими-либо общественными заботами, так что любой простой смертный не мог получить доступ к их особам, чтобы узнать их волю и благоволение, тогда но необходимости были изобретены законы, с тем чтобы каждый отдельный подданный мог обнаружить благоволение своего государя, которое раскрывалось ему в сводах его законов" (с. 92). "В монархическом государстве властитель по необходимости должен быть выше законов" (с. 100). "Совершенное королевство — то, в котором король правит всем в соответствии со своей волей" (с. 100). "Ни обычные, ни писаные законы не служат н не могут служить каким-либо уменьшением той общей власти, которой обладают короли над своим народом но праву отцовства" (с. 115). "Адам был отцом, царем и господином над своей семьей; сын, подданный и слуга или раб вначале были [c.145] одно и то же. У отца была власть распоряжаться своими детьми и рабами, даже продавать их; отсюда мы находим, что при первом перечислении вещей в Писании раб и рабыня, подобно другим вещам, названы среди предметов, составляющих имущество и состояние владельца" (3., Пред.). "Бог также дал отцу право или свободу отчуждать свою власть над детьми и передавать её любому другому; отсюда мы обнаруживаем, что на заре человечества широко практиковались продажа детей или передача их в качестве подарка, когда рабы, подобно другим вещам, считались частью имущества и наследства людей, отсюда мы обнаруживаем, что в старые времена широко использовалось право кастрировать мужчин и превращать их в евнухов" (3., с. 155). "Закон есть но что иное, как воля того, кто обладал властью верховного отца" (3., с. 223). "Бог повелел, чтобы верховная власть Адама была неограниченной и такой же необъятной, как все деяния его воли; и как это было у него, так стало и у всех других, кто обладает высшей властью" (3., с. 245).

9. Я был вынужден мучить читателя этими цитатами, приводя собственные слова нашего автора, чтобы в них можно было увидеть его собственное описание этой отцовской власти — поскольку оно разбросано по самым разным местам его писаний, — которой, как он полагает, был сначала облечен Адам и которая с того времени по праву принадлежит всем монархам. Тогда эта отцовская власть, или право отцовства, как понимает её наш автор, есть божественное, неизменное право верховной власти, благодаря которому отец или монарх обладает абсолютной, деспотической, неограниченной и не поддающейся ограничению властью над жизнью, свободой и имуществом своих детей или подданных, так что он может захватить или отобрать у них имущество, продать, кастрировать или вообще использовать их, как ему заблагорассудится, поскольку все они — его рабы, а он — господин и владелец всего и его неограниченная воля — закон для них.

10. Разумно ожидать, что наш автор, дав Адаму такую могущественную власть и положив это предположение в основу всякого правления и всей власти монархов, должен был бы доказать его с помощью ясных и очевидных доводов, соответствующих серьезности вопроса. Поскольку людям ничего другого не осталось, они могли бы обнаружить в рабстве такие неопровержимые доказательства его необходимости, что могли бы убедить свое сознание в этом и заставить его мирно подчиниться той абсолютной [c.146] суверенной власти, правом осуществлять которую над ними располагают их правители; без этого что хорошего мог бы сделать наш автор или на что хорошее мог бы он претендовать, воздвигая такую неограниченную власть, разве что льстить природному тщеславию и честолюбию людей, слишком склонному самому по себе расти и увеличиваться при обладании любой властью? И, убеждая тех, кто с согласия своих соотечественников выдвинулись и обладают большой, но ограниченной степенью её, и благодаря той части, которая предоставлена им, у них есть право на все, что им не принадлежит, и поэтому они могут делать все, что угодно, так как у них есть власть делать больше, чем другие, тем самым искушают их, чтобы они делали то, что не принесет пользы ни им самим, ни тем, о ком они должны заботиться; отсюда не могут не последовать огромные несчастья.