Джон Локк - Два трактата о правлении

106. Таким образом, хотя, оглядываясь назад на такое расстояние, какое допускают летописи, сохранившие сведения о заселении земного шара, и история народов, мы обычно обнаруживаем, что правление находилось в одних руках, однако это не опровергает того, что я утверждаю (viz.), что зарождение политического общества зависит от согласия отдельных лиц объединиться и создать одно общество и эти лица, когда они подобным образом вступили в соглашение, могут установить любую, по их мнению пригодную, форму правления. Но поскольку это дало повод людям ошибаться и полагать, что по самой своей природе правление было монархическим и принадлежало отцу, постольку не будет неуместно рассмотреть здесь, почему люди вначале обычно останавливались на этой форме; и хотя, возможно, верховенство отца могло при первоначальном учреждении некоторых государств привести к возникновению и сосредоточению вначале власти в одних руках, но все же совершенно очевидно, что причиной продолжения такой формы правления, когда оно осуществляется одним лицом, было не почтение или уважение к отцовскому авторитету; ведь все мелкие монархии, т. е. почти все монархии, недалеко ушедшие от своего первоначала, были обычно или хотя бы иногда выборными.

107. Прежде всего сначала правление отца во время детства его отпрысков приучило их к руководству одного человека, и они усвоили, что там, где оно проводится с заботой и умением, с любовью и привязанностью к тем, кто находится под его руководством, этого вполне достаточно для достижения и обеспечения людям всего того политического счастья, которого они искали в обществе. Нет ничего удивительного, что они прибегли к этой форме правления и совершенно естественно на неё натолкнулись, ведь именно к такой форме они все привыкли с детства и по опыту знали, что она необременительна и надежна. Если же к этому мы добавим, что монархия является простой [c.323] и самой очевидной формой для людей, которых ни опыт не научил различным формам правления, ни тщеславие и бесстыдство империи не привели к осознанию того, что надо опасаться покушений на прерогативы и остерегаться неудобств абсолютной власти, на которую склонна претендовать и которую склонна навязывать им наследственная монархия, то нет ничего странного, что они не слишком утруждали себя размышлением о методах ограничения каких-либо беззаконий со стороны тех, кому дали над собой власть, и не старались уравновесить власть правительства путем передачи отдельных частей её в разные руки. Они не чувствовали угнетения со стороны тиранической власти, и ни обычай их эпохи, ни их владения, ни их образ жизни (который предоставлял весьма мало пищи для алчности или честолюбия) не давали им никакого повода опасаться её или от неё защититься; и вот почему нет ничего удивительного, что они создали себе такую структуру правления, которая, как я уже сказал, не только была самой очевидной и простой, но также лучше всего подходила к их настоящему положению и состоянию, когда они более нуждались в защите от иноземных вторжений и набегов, чем во многообразии законов. При одинаковости для всех простого, бедного образа жизни, когда желания людей сдерживались узкими пределами небольшой собственности каждого, оставалось мало поводов для споров и, следовательно, не было необходимости во многих законах для их разрешения. И тогда не нужна была система правосудия, поскольку было мало проступков и мало преступников. Следовательно, нельзя не предположить, что те, кто настолько нравились друг другу, что желали объединиться в общество, были связаны каким-либо знакомством и дружбой друг с другом и доверием друг к другу; они гораздо больше опасались остальных, чем друг друга, и, таким образом, нельзя не предположить, что их первой заботой и первой мыслью было — как защитить себя от иноземных сил. Для них было естественным создать для себя такую форму правления, которая бы лучше всего служила этой цели, и избрать самого мудрого и самого храброго, для того чтобы он предводительствовал ими в войнах, и вел их против врагов, и в этом главным образом был их правителем.

108. Так, мы видим, что у американских индейцев, где все ещё наблюдается та же картина, как в первые века в Азии и в Европе, когда население было слишком малочисленным для страны и отсутствие жителей и денег не [c.324] толкало людей на увеличение своих земельных владений или на споры из-за стремления расширить размеры своих угодий, короли представляют собой немного больше, чем генералы их армий; и хотя на войне их власть абсолютна, дома и в мирное время они обладают весьма малой властью и весьма умеренным суверенитетом; решения о мире и войне обычно выносятся либо народом, либо в совете, хотя сама война, так как она не допускает многовластия, естественно, передает командование только в руки короля.

109. И также в самом Израиле основным занятием судей и первых царей, по-видимому, было выступать в качестве полководцев на войне и предводителей армий; это совершенно явственно выступает (помимо того, что на это укапывается — "выходить и входить пред народом"25, что означает, что они отправлялись на войну и возвращались домой во главе своих войск) в истории Иеффая. Аммонитяне пошли войной на Израиль, жители Галаада в страхе послали за Иеффаем, побочным отпрыском их семьи, которого они изгнали, и заключили с ним условие, что если он поможет им против аммонитян, то они сделают его своим правителем; это было выражено в следующих словах: "И народ поставил его над собой начальником и вождем" (Суд. 11, 11), что, по-видимому, было то же самое, как и быть судьей. "Иеффай был судьею Израиля" (Суд. 12, 7), т. е. был их вождем, "шесть лет". И когда Иофам порицает сихемитов. напоминая, как обязаны они были Гидеону, который был их судьей и правителем, то он говорит им: "За вас отец мой сражался, не дорожил жизнью своею, и избавил вас от руки Мадианитян" (Суд. 19, 17). О нем говорится только то, что он совершил в качестве полководца; и действительно, это все, что мы можем найти в его истории или в остальной части Книги судей. И Авимелеха преимущественно называют царем, хотя он, самое большее, был полководцем, И когда наконец, устав от дурного поведения сыновей Самуила, дети Израиля пожелали иметь царя, "как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши" (1 Цар. 8, 20), то бог, удовлетворяя их желания, говорит Самуилу: "Я пришлю к тебе человека из земли Вениаминовой, и ты помажь его в правителя народу моему — Израилю, и он спасет народ мой от руки Филистимлян" (9, 16), как если бы единственное занятие царей — это предводительствовать их армиями и сражаться, защищая их; соответственно и Самуил при помазании Саула, выливая на него елей из сосуда, говорит ему: "Господь помазывает тебя в правители [c.325] наследия своего" (10, 1). Вот почему, после того как Саул торжественно был избран царем и ему отдали почести племена в Массифе, те, кто не хотел иметь его своим царем, не делали никаких возражений, кроме следующего: "Ему ли спасать нас?" (10, 27), как если бы они хотели сказать, что этот человек не подходит для того, чтобы быть их царем, так как не обладает достаточными военными способностями и опытом, чтобы быть в состоянии защитить их. А когда Господь решил передать власть Давиду, то об этом говорится в следующих словах: "Но теперь не устоять царствованию твоему: Господь найдет себе мужа по сердцу своему, и повелит ему Господь быть вождем народа своего" (13, 14), как будто бы вся царская власть сводилась к тому, чтобы быть их полководцем. И вот почему те колена, которые остались верными семье Саула и сопротивлялись правлению Давида, придя в Хеврон и заявляя о своем подчинении Давиду, среди прочих доводов в пользу того, что они должны повиноваться ему как своему царю, указывают на то, что он действительно был их царем во времена Саула и что, следовательно, у них нет оснований не признать его теперь своим царем. "Еще вчера, — сказали они, — и третьего дня, когда Саул царствовал над нами, ты выводил и вводил Израиля; и сказал Господь тебе: "ты будешь пасти народ мой Израиля, и ты будешь вождем Израиля"26.