Стивен Кут - Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II

Фелтон отправился из Лондона пешим ходом. Портсмута он достиг в субботу 22 августа 1628 года, около девяти утра, и сразу же пошел к дому, где остановился герцог. Слуги наводили на Бэкингема последний лоск, прилаживая ему парик, опрыскивая его духами, поправляя жемчужное ожерелье, которое он всегда носил поверх камзола. В герцогских покоях толпились местная знать, офицеры армии и флота, а также без умолку тараторящие французы, упрямо настаивающие на немедленной отправке экспедиционного корпуса. Фелтону предстояло дождаться благоприятного момента.

Герцогский туалет подошел к концу, и всю шумную компанию оповестили, что завтрак готов. Бэкингем поднялся и направился к двери. Раздвинулись пышные портьеры, и Бэкингем, переступая через порог, повернулся к одному из своих приближенных. Тут-то и пробил час Фелтона. В воздухе мелькнуло длинное лезвие. Оно с силой вонзилось в грудь герцога. Этот мощный удар заглушил даже голос Фелтона, взывающего о спасении души своей жертвы. Смертельно раненный Бэкингем сделал еще несколько шагов и бессильно рухнул на обеденный стол. Умер он почти мгновенно.

Убийство задело всех, и пока лондонский люд зажигал на улицах фейерверки, а охваченный отчаянием король беспокойно ворочался в постели, свой шанс постаралась не упустить королева Генриетта Мария. Ее брак с Карлом I с первых же дней был омрачен вспышками ярости с обеих сторон, а через шесть недель фактически распался: супруги встречались только чтобы излить друг на друга очередную порцию яда. Генриетта Мария нашла мужа холодным и замкнутым; к тому же он оказался заикой. Но больше всего ей не нравилось, что супруг практически во всем послушен герцогу. Карл со своей стороны быстро убедился, что его жена — всего лишь избалованная пятнадцатилетняя девчонка, заслуживающая соответствующего отношения. Но усмирить дочь Марии Медичи и Генриха IV было не так-то просто, к тому же от природы она была наделена некоторым хитроумием. Юная королева, живо сообразив, что свалившееся горе может поставить мужа в зависимость от нее, принялась всячески его обихаживать.

Предполагаемая уловка, однако, обнажила правду сердца. К обоюдной радости супругов, вскоре обнаружилось, что убийство фаворита устранило многие помехи и барьеры, и уже в самые ближайшие месяцы двор заметил, что угрюмый, замкнутый Карл и его бойкая женушка все сильнее влюбляются друг в друга. В королевском доме наступил мир. Стоило Генриетте Марии занемочь, как Карл немедленно оказывался рядом и часами оставался подле нее. А выздоровление жены он отмечал участием в рыцарском турнире, где выказывал себя в полном королевском великолепии.

Вскоре стало ясно, что королева забеременела. Это были времена чрезвычайно высокой детской смертности, и преждевременно родившийся младенец «ушел из этого мира, едва увидев его свет». Но королева, наслаждавшаяся в ту пору домашним уютом, лишь написала, что, благодарение Богу, опасность миновала, а «об утрате хотелось бы поскорее забыть».

Генриетта Мария отправилась в Танбридж-Уэллз, чтобы окончательно оправиться, а заодно попринимать ванны, известные своим благотворным воздействием на женщин, желающих иметь детей. Впрочем, скучая по супругу, королева вскоре решила перебраться в Оут-Лендз-Пэлэс, неподалеку от Уэйбриджа, где внезапно появился и Карл; именно там, в восторге от долгожданного свидания, был зачат следующий их ребенок. К концу 1629 года Генриетта Мария вполне убедилась в новой беременности, и весть об этом быстро распространилась по королевству. Авгур напророчил, что она родит сына — «крепкого мальчика». Король, в свою очередь, признавался, что «эта новая надежда, которую дал нам Бог», дарит ему настоящее счастье. Неделя проходила за неделей. Талия королевы все более округлялась. В октябре люди видели, как кто-то из ее слуг бегал по всему Лондону в поисках мидий, которых ей вдруг страстно захотелось отведать.

Нетерпеливые ожидания возрастали. Мать королевы послала дочери портшез и ограненное алмазами сердечко на шею, а также письмо, содержавшее множество советов. Красивая безделица сделалась в глазах Генриетты Марии буквально залогом будущего счастья: стоило ей вдруг забыть надеть алмазное сердечко, как ее сразу же начинала бить крупная дрожь. Роды приближались. Во Францию послали королевского карлика и учителя танцев за знаменитой акушеркой. Многих это покоробило: разве не добрые английские, протестантские руки должны помочь появиться на свет наследнику английского престола? Однако вскоре ропот сменился радостью: незадачливых эмиссаров захватили пираты. Но эта радость была недолгой: из Франции прибыла целая группа братьев-капуцинов, и при дворе это восприняли как чрезвычайно зловещий признак — мол, снова римская католическая церковь плетет свои гнусные интриги, причем на сей раз направленные в самое сердце власти. Отсюда такая тревога.

Было решено, что Уайтхолл не вполне подходит для родов, взамен выбрали место потише — Сент-Джеймский дворец. Именно здесь, в одной из комнат неподалеку от Цветного двора, было приготовлено роскошное ложе, убранное зеленым шелком, и именно здесь около четырех утра 29 мая 1630 года, когда на черном небе ярко сверкала Венера, начались родовые схватки. Они продолжались почти восемь часов, и вскоре после полудня королева разрешилась крупным смуглолицым мальчиком — Карлом Стюартом II. Младенца сразу же передали кормилице, а король отправился в собор Св. Павла вознести благодарственную молитву. Качать королевскую колыбель были отобраны шесть женщин, чье протестантское вероисповедание не вызывало ни малейших сомнений.

Звонили церковные колокола, в воздух вновь взлетали петарды, и люди напряженно ловили малейшие слухи о наследнике престола. Видные иностранцы описывали в посланиях домой мельчайшие подробности происходящего. Посол Венеции, тщательно обхаживая королевских сиделок, получил возможность информировать сенат безмятежной республики о том, что будущий английский король «всегда держит ладони открытыми, не сжимает кулаки». Это, как ему удалось выяснить, добрый знак: Карл II станет «исключительно либеральным монархом». Подобные сплетни кумушек, несомненно, интереснее предсказаний, над которыми трудолюбиво корпели астрологи. Крупный малыш, уютно свернувшийся в своей колыбели и посасывающий большой палец, вырастет, вещали они, в мужчину с редкой бородой, пронзительным голосом и «семенящей походкой». Пока не вполне ясно, доживет он до 108 или до 66 лет, но его «счастливая будущность и преуспеяние, достигнутое в результате удачной женитьбы и войны», не подлежат сомнению. Эти радужные ожидания оправдались лишь в одном отношении. Карл II, как и предсказывалось, стал сметливым, практичным королем, которому «особенно милы были математики, моряки, купцы, ученые, живописцы и скульпторы».