Гаскойн Бэмбер - Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана

Вновь обострились отношения между религиозными сектами, вероятно неизбежные в стране, где религиозное меньшинство столь долго управляло религиозным большинством. Шах Джахан был на три четверти индусом — его мать и бабушка были раджпутскими царевнами, таким образом, из четверых его прародителей только свободомыслящий Акбар являлся по рождению мусульманином, но, в отличие от отца и деда, сам он не женился на индусках. Его мать Манмати, или Джогат Гозавини, скончалась в 1619 году. Стало быть, как император он не испытывал в своей жизни личного индуистского влияния. После смерти его жены-шиитки Мумтаз Махал ортодоксальные сунниты, особенно из числа улемов, которые столь негодовали по поводу религиозного эклектизма двух предыдущих правлений, наконец-то заполучили императора, полностью их устраивающего. Влияние ортодоксальной мусульманской иерархии при дворе усилилось до такой степени, что, коротко говоря, Шах Джахану стало выгодно в политическом отношении встать на сторону этих ортодоксов, тем более что врожденная суровость его нрава позволяет предположить, что это соответствовало его собственным наклонностям. Два его ранних указа, продиктованные религиозными соображениями, в частности, носили самоотверженный характер. Он запретил введенный его отцом для придворных обычай носить миниатюрный портрет императора на тюрбанах и отменил существовавшее при Акбаре и Джахангире обыкновение приветствовать императора, опускаясь на колени и касаясь пола лбом, как это делают молящиеся, ибо это отдавало обожествлением повелителя. Его сын Аурангзеб пошел в этом направлении еще дальше, отменив утреннее появление императора на джхароке.

В 1632 году Шах Джахан предпринял еще более агрессивный ортодоксальный шаг, приказав разрушить все вновь построенные индуистские храмы по всей империи. Огромное множество храмов и было уничтожено, особенно в Бенаресе, и император сопроводил это запретом строить храмы в дальнейшем; долголетняя традиция мусульманского правопорядка, установленная, однако, не самим Мухаммедом, указывала, что дхимми, или иноверные, могут пользоваться существующими местами поклонения, но не возводить для этого новые здания. Впрочем, поздние годы этого правления оказались скорее менее, чем более репрессивными. Шах Джахан любил индийскую музыку и поэзию и покровительствовал им — его правление поистине стало золотым веком для литературы на хинди {51} 51 Хинди — самый распространенный литературный язык в Индии; в настоящее время является официальным языком страны. — и даже выражал строгое неодобрение своему рьяно ортодоксальному сыну Аурангзебу за проведение им антииндуистской политики. Возможно, что стареющий император все более вдохновлялся идеями своего старшего и любимого сына Дары Шукоха, любителя искусств и последователя религиозного эклектизма Акбара и Джахангира; Дара Шукох прилежно изучал мистическую философию Индии, сам перевел на персидский язык Упанишады {52} 52 Упанишады — завершающая часть древнейшего памятника индийской литературы, носящего название Веды (создавался в конце 2-го и начале 1-го тысячелетий до н. э. на ведийском языке). Упанишады, создававшиеся с VII в. до н. э. до XV в. н. э., являясь в основе своей философским сочинением, содержат и комментарий к Ведам. и приближался в собственных верованиях к пантеизму, что, естественно, ужасало ортодоксальных мусульман. Он даже подарил металлическую ограду значительному индуистскому храму, построенному Вир Сингхом Део в Матхуре. Приказ 1632 года об уничтожении храмов был, таким образом, некой аномалией в правление Шах Джахана. Но он оказался, особенно в сопоставлении с порицаемыми деяниями Аурангзеба, грозным предвестием будущего.

Одновременно с приказом об уничтожении храмов начались массовые преследования христиан. Португальцы давно уже обосновались в торговом сеттльменте Хугли, гавани неподалеку на северо-запад от современной Калькутты на одном из многочисленных протоков, составляющих устье Ганга, но португальцы сочетали торговую деятельность с пиратством, продавая местных жителей в рабство или насильственно обращая в христианство, а также взимая дань с проходящих кораблей, что наносило коммерческий ущерб расположенному выше по течению могольскому порту Сатгаон. В довершение этого португальское «идолопоклонство» приняло в начале 1630-х годов излишне наступательный характер. В этом смысле протестантизм англичан и голландцев имел определенные преимущества: португальцы, как писал мусульманский историк, «выставляли для поклонения фигуры из дерева, нарисованные и восковые, но в церквях англичан, которые тоже христиане, нет никаких фигур в качестве идолов». В дополнение к своим грехам португальцы из Хугли сделались вечными врагами Шах Джахана, отказав ему в помощи в то время, как он находился в Бенгалии и поднял бунт против отца, а позже, по глупости, забыли послать ему подарок по случаю восхождения на престол.

Поэтому Шах Джахан повелел Касим-хану, правителю Бенгалии, как следует проучить беспокойных иностранцев. Касим-хан устроил заграждение из мелких судов поперек реки, чтобы португальцы, гораздо лучшие моряки, чем моголы, не могли бежать по воде, после чего приступил к осаде города. Три мины были заложены под укреплениями крепости, две из них португальцы своевременно обнаружили и обезвредили, а третья, заложенная под большим зданием, обнаружена не была. Армия моголов сосредоточила основные силы именно в этом направлении, и наибольшее количество португальцев, по вполне объяснимым причинам, находилось в соответствующей части города, когда произошел взрыв, унесший огромное количество жизней. Моголы подожгли свое заграждение на реке при помощи плотов-брандеров, и многие португальцы все-таки сумели сбежать по воде, но около четырех тысяч человек, главным образом женщины и дети, попали в плен и были отправлены пешим порядком в Агру; тяжелейшее странствие продолжалось одиннадцать месяцев. Те, кто выжил, были проведены перед Шах Джаханом, объяснившим пленникам преимущества обращения в ислам. Большинство из них были не в состоянии протестовать. Мужчинам была найдена работа в Агре, а женщин и детей распределили между различными гаремами, но немногие, в том числе священники, предпочли отказу от веры тюрьму, плети и проведение по базарам, где их забрасывали грязью. Но как и с антииндуистской политикой того же времени, положение вскоре стало более спокойным. Примерно через год или два иезуиты, жившие и ранее в Агре и подвергавшиеся преследованиям в начале 1630-х годов, снова попали в фавор и получили возможность оказывать помощь находящимся в тюрьмах собратьям из Хугли. К концу десятилетия, несмотря на разрушение их церкви, христианская община в Агре вернулась к нормальному существованию.