Гаскойн Бэмбер - Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана

Таким образом, наиболее значительный поворот в жизни Бабура оказался одним из самых легких. Кабул оставался его базой до конца дней. Он стоит, окруженный каменистыми горными хребтами, вздымающимися с равнины, словно чешуйчатые спины допотопных динозавров. Ближайший к обнесенному стеной городу горный кряж был укреплен в верхней части, а у подножия его Бабур, к великой своей радости, обнаружил прекрасные сады, хорошо орошаемые источниками и каналом. В садах были отменные фрукты и мед, добрые травы и климат, благотворный для него. Бабур впервые оказался в настоящем многонациональном мире, потому что Кабул, как и расположенный южнее Кандагар, служил важным торговым пунктом на караванных дорогах, связывающих Индию с Персией, Ираком и Турцией на западе, а на севере — через Самарканд — даже с Китаем. В Андижане, самом большом городе его родной Ферганы, все говорили на тюрки {8} 8 По существу, речь идет о чагатайском языке, сложившемся на основе тюркских диалектов Средней Азии и ставшем языком богатой литературы в XV–XVI вв. В XVII в. и позже его стали называть тюрки, как и ряд других тюркских литературных языков обширного региона. ; в Кабуле Бабур обнаружил по меньшей мере двенадцать разговорных языков: арабский и персидский пришли сюда с запада, хинди — с востока, тюрки и монгольский — с севера, и было в обращении еще несколько местных наречий. Бабур даже с некоторым благоговением сообщает, что каждый год через Кабул по дороге в Индию проходило не меньше десяти тысяч лошадей и в обратном направлении столько же. То был нескончаемый поток тканей, сахара, пряностей и рабов. Купцы ожидали прибылей в размере не менее четырехсот процентов, и притом, что часть товаров попадала в руки дорожных разбойников, а за безопасный проезд взималась пошлина, цифра эта не была чрезмерной. Округа самого Кабула была отнюдь не богатой и не могла содержать всех воинов Бабура, но он восполнял недостаток регулярными набегами на соседние земли и возвращался порой не менее чем с сотней тысяч угнанных овец.

Даже находясь в Индии и готовясь передать престол империи сыновьям, Бабур продолжал считать Кабул чем-то вроде родного дома. Здесь он чувствовал себя спокойно и был в состоянии установить культурную жизнь при дворе, что всегда было важной стороной идеала Тимуридов. Впервые отдыхая после восьми лет почти непрерывных тревог и походов, он занимался сельским хозяйством, насаждал в регионе плантации бананов и сахарного тростника и прививал любовь к садоводству, которую пронес через всю жизнь. Но при всем множестве садов, которые он насадил, любимым оставался сад на склоне холма в Кабуле. Именно здесь он и завещал похоронить себя.

Как место неожиданной стабильности в беспокойном мире двор Бабура сделался прибежищем для преследуемых тимуридских царевичей, отступающих перед Шейбани. Один такой изгнанник, двоюродный брат Бабура Султан Саид-хан, описывал это прибежище как «остров Кабула, который Бабар Падшах ухитрился обезопасить от неистовых потрясений, причиняемых бурями событий» и утверждал, что два с половиной года, проведенные там, были «самыми свободными от забот и печалей, чем любые другие в моей жизни… Я не страдал даже от головной боли, за исключением тех случаев, когда выпивал много вина, никогда не огорчался и не тосковал, за исключением тех случаев, когда меня одолевала тоска по локонам любимой…». Более юный двоюродный брат, Хайдар, попал в Кабул в возрасте девяти лет и тоже оказался под сильным впечатлением от тех обычаев, которых придерживался Бабур. Хайдару преподнесли богатые подарки, приличествующие мальчику его возраста: чернильницу, украшенную драгоценными камнями, табурет, инкрустированный перламутром, и азбуку. Позже Хайдар с благодарностью писал, что Бабур «всегда то ласковыми обещаниями, то суровыми угрозами побуждал меня учиться».

Хайдар писал также, что его образование включало в себя «искусство каллиграфии, чтение, сочинение стихов, умение составлять письма, рисование и украшение рукописей… такие ремесла, как вырезывание печатей, ювелирные работы, изготовление седел и доспехов, изготовление стрел, наконечников для копий и ножей… наставления в таких государственных делах, как важные соглашения, составление планов ведения войн и набегов, а также обучение стрельбе из лука, охоте, воспитанию ловчих соколов и всему, что полезно в управлении страной».

Этот круг дает хорошее представление об удовольствиях и серьезных занятиях при дворе Тимурида, а сам Бабур теперь имел свободное время, чтобы потворствовать своему поэтическому таланту, который принес ему славу, как утверждает Хайдар, далеко не последнего поэта, пишущего на тюрки. Язык тюрки таков, что версификация на нем скорее сходна с искусством составления кроссвордов, чем с привычной для нас поэзией. Бабур, к примеру, во время одной из своих болезней развлекал себя тем, что, написав четверостишие, трансформировал его на пятьсот четыре разных способа. Короткие стихотворения Бабура рассыпаны по страницам его мемуаров, но они по большей части лишены смысла в переводе, так как опираются на глагольные конструкции, позволяющие строить такие сложные слова, по сравнению с которыми самые сложные немецкие конгломераты кажутся простыми как два плюс два. Приведем всего один пример: biril значит «быть отданным», birilish — «быть отданными друг другу», точнее, «отдаться друг другу», birilishtur — «заставить отдаться друг другу», mai означает отрицание, dur — настоящее время глагола, man — первое лицо единственного числа, а birilishturalmaidurman значит «я не могу заставить их отдаться друг другу» {9} 9 Грамматический анализ Б. Гаскойна не совсем полон, но, не вдаваясь в лингвистические изыскания, следует сказать, что стихи Бабура неоднократно издавались в русских переводах, вполне адекватных. Прекрасные переводы Р. Морана и Н. Гребнева занимают значительное место в антологии восточной классической поэзии «Семь семицветов Востока» (М.,1995). .

К этому времени существовал еще только один двор Тимуридов, более значительный, нежели двор Бабура. То был Герат, который стал городом художественной значимости при любимом сыне Тимура Шахрухе и достиг расцвета во время жизни Бабура, когда деятельность круга мастеров искусств возглавил великий Бех-зад, наиболее влиятельный художник-миниатюрист как гератской, так и персидской школ. Но в 1507 году Герат пал под натиском Шейбани-хана, всего через несколько месяцев после того, как Бабур посетил своих прославленных родственников и провел сорок счастливых дней, осматривая возведенные ими великолепные постройки. Первая, о которой он упоминает, это Газурга, где он, разумеется, главным образом хотел увидеть прекрасные мраморные надгробия многих Тимуридов, своих сородичей, в большой нише в дальнем конце внутреннего двора, полного мира и покоя. Захват Герата Шейбани-ханом поставил Бабура в почетное, но и нелегкое положение единственного Тимурида, восседающего на достойном уважения троне, и он принял на себя титул падишаха, тем самым предъявляя в определенной степени справедливые права на место главы клана Тимуридов.