Ричард Холланд - Октавиан Август. Крестный отец Европы

Помимо Антония обвинение предъявили еще нескольким людям, четверо из которых принадлежали к известным сенаторским семьям: Тиберий Семпроний Гракх, Аппий Клавдий Пульхр, Корнелий Сципион и Тит Квинкций Криспин. Кто-то из них, возможно, и побывал в постели Юлии, но, разумеется, не все. Этот список больше похож на перечень вышедших из доверия членов республиканской оппозиции. Согласно Веллею Патеркулу, стороннику Тиберия и ярому поклоннику Октавиана, Юлия не отказывалась ни от чего, позорящего женщину, и отдавалась каждому из вышеназванных. Это настолько неправдоподобно, особенно в обществе, где богатые аристократы могли иметь сколько угодно наложниц и рабынь для сексуальных услуг, что даже не заслуживает обсуждения.

Если бы Юл Антоний был ее любовником, он не стал бы делить ее со многими другими. Вряд ли на это согласились бы и прочие — люди с такими прославленными именами, как Сципион, Гракх, Клавдий и Квинкций. Тацит больше века спустя писал, что первым соблазнил Юлию Гракх, еще когда она состояла в браке с Агриппой, но в другом месте он же говорит, что хотя арестовали этих людей за разврат, судили их за государственную измену. Многим историкам кажется логичным наиболее простое объяснение: их судили за измену, ибо принцепс заподозрил их в измене. Судя по тому, как Октавиан наказал дочь, он подозревал в измене и ее.

Как проконсул и член семьи принцепса, из которой происходили его самые влиятельные и доверенные сторонники, Юл Антоний не мог не знать о взглядах и предубеждениях Октавиана. Как ближайший друг матери Гая, Луция и Агриппы Постума, Антоний был весьма хорошо осведомлен о династических планах принцепса, равно как и личных взглядах на это Юлии, высказываемых, вероятно, в подпитии, — дескать, дела ее отца испортили ей жизнь. Наконец, Юл носил имя, которое все еще могло вызвать отклик в Этрурии, где у его отца были некогда многочисленные сторонники. Если Октавиан неожиданно умрет — а Тиберий далеко, и с ним легко разделаться, — кто помешает Антонию жениться на Юлии и стать при поддержке сената принцепсом, лишив принципата Гая, которому только восемнадцать? Юлия станет первой дамой Рима. Но когда Гаю исполнится двадцать и он займет пост консула, будет поздно: Юлия тогда будет уже не дочерью принцепса, а матерью.

Все это домыслы. Еще больше усложняет дело и прибавляет ему загадочности тот факт, что Октавиан лично явился в сенат, чтобы осудить дочь. Многие сенаторы решили, что с возрастом он стал хуже соображать. Зачем первому семейству империи прилюдно трясти грязным бельем? Ведь принцепс мог, пользуясь правами отца семейства, попросту запереть ее, а с предполагаемыми любовниками разделаться иным способом. Как бы то ни было, сенат послушно принялся за работу и присудил обвиняемых к смертной казни; из них один только Антоний успел покончить с собой.

Юлию сослали жить на остров Пандатерию, и ее стражам было приказано следить, чтобы она не пила вина. Ее мать, вторая жена Октавиана Скрибония, выразила свое отношение к решению сената, добровольно последовав за дочерью в ссылку.

Октавиан написал Тиберию, что дал Юлии от его имени развод. Тиберий отвечал письмами, в которых просил принцепса помириться с дочерью. Только через два года Октавиан позволил Юлии вернуться на материк, но и там она оставалась под строгим надзором, пока, четырнадцать лет спустя, не умерла.

Луций Цезарь, надевший тогу совершеннолетнего в том самом году, когда состоялся судебный процесс, получил такие же права, как тремя годами ранее его брат Гай. Гая в следующем году отправили на восток в сопровождении опытного полководца, чтобы приобрести военный и дипломатический опыт. Среди прочих дел ему было поручено вести переговоры по различным вопросам с парфянами. Гай неплохо себя зарекомендовал и произвел в целом хорошее впечатление, правда, неизвестно, в какой степени он обязан этим помощи советников. Светоний пишет, что однажды за обедом некий человек (имени не упоминается) попросил позволения отправиться на Родос и привезти голову Тиберия. Гай не оборвал наглеца.

К тому времени окончился срок трибунских полномочий Тиберия, и Октавиан намеренно не стал их продлевать. Несмотря на все просьбы Тиберия и его матери, принцепс не позволял ему вернуться в Рим и вести жизнь частного лица. То было отнюдь не радостное время в императорском палатинском доме; происходившее в некоторой степени объясняет всем известную привычку Октавиана перед важными разговорами с Ливией записывать то, что он собирался сказать.

Тиберий написал принцепсу, вероятно, по совету матери, что истинная причина его отъезда на Родос — нежелание показаться соперником Гая и Луция, пока они еще дети; теперь они выросли и готовы занять самое высокое положение, и потому беспокоиться не о чем. Во 2 году нашей эры Октавиан все же позволил пасынку приехать в Рим, однако благосклонности не вернул.

Не прошло и двух лет, как тщательно вынашиваемые планы принцепса относительно внуков потерпели крушение. Вскоре после возвращения Тиберия Луций, ехавший в Испанию, чтобы впервые в жизни принять командование войском, заболел и умер в Массилии (современный Марсель). На следующий год Гай, ставший во время службы за границей консулом, был ранен в голову при осаде крепости Артагера в Армении. Артагеру он захватил, но при ранении, по-видимому, пострадал мозг. Гай лепетал, что не желает возвращаться в Рим, а хочет провести остаток жизни в каком-нибудь тихом уголке. Его повезли домой через Ликию, и по дороге в феврале 4 года нашей эры он скончался — вероятно, в результате полученного ранения.

Начинать все заново было уже поздно. Оба внука лежали в мавзолее рядом со своим отцом и первым мужем Юлии. Шестидесятилетнему Октавиану пришлось искать другие варианты. Юлию он вычеркнул сам своими поспешными действиями. Ее слава стала такова, что, даже выйди она замуж и роди ребенка (Юлии шел сорок второй год), неминуемо пошли бы разговоры о том, кто его настоящий отец. Сын Юлии Агриппа Постум был настоящим мужланом, человеком недостаточного ума и склонным к буйству. Позже его тоже придется сослать на остров. Оставался один Тиберий. Ливия наконец-то добилась своего.

Октавиан поставил единственное условие: наследовать Тиберию должен не сын его Друз, а Германик, внук Октавии и Марка Антония. Так в будущих поколениях властителей сохранится хоть сколько-то крови родни Октавиана. Тиберий отказался. Октавиан стал ждать. На сей раз уступил младший. Наверняка Ливия подсказала сыну, что, став принцепсом, он сможет изменить решение, однако Октавиан справедливо полагал: если Тиберий даст клятву, то сдержит. Он усыновил Тиберия и сделал его главным наследником, а также вернул ему трибунскую власть и предоставил проконсульский империй.