Джеймс Мортон - Шпионы Первой мировой войны

Учитывая, что шпионаж по самой своей природе часто бывает вопросом жизни и смерти, в этом ремесле обычно мало места для юмора. Но был один забавный инцидент, когда лейтенанта Джона Уильяма Сполдинга из 6-го пехотного полка армии Соединенных Штатов, из соседнего Форт-Оглторпа, главного армейского учебного центра, нашли совершенно голым под кроватью богатой баронессы Лоны Шоуп Вильгельмины Саттон Золлнер (Цольнер) в отеле «Пэттен» в Чаттануге 13 декабря 1917. Она лежала на кровати, частично раздетая. Обоих препроводили в полицейский суд. 44-летнюю баронессу, состоявшую в уже пятом по счету браке, и Сполдинга, младше ее наполовину, обвинили в неприличном и безнравственном поведении. Каждый из них заплатил штраф в размере 10 долларов.

Но это было только начало. Баронессу, кроме аморального поведения, обвинили еще в нарушении Закона о шпионаже 1917 года. Нашли доказательства, что у нее были зашифрованные сведения об отправке судов из американских портов. Она была также замужем за «опасным иностранцем». Ее сын, гардемарин военно-морской академии в Аннаполисе, научился петь немецкий государственный гимн, так же как «прусскую боевую песню». Она посещала тренировочный лагерь, танцевала с офицерами и, очевидно, «не один из них попал под ее чары».

Защита Золлнер от обвинений в безнравственном поведении состояла в том, что лейтенант пришел в ее номер, чтобы попросить аспирин. Она, конечно, писала ему трогательные любовные письма, и они беседовали о браке, но не было никакого безнравственного поведения. Она «дала сердцу время отдохнуть и заснула», пока ее не разбудил сотрудник охраны отеля.

Судья вынес неожиданное решение, что письма баронессы не доказывали ее безнравственное поведение. А так как она не была поймана с поличным, ее освободили под залог в 2500 долларов с условием, чтобы она не связывалась ни с какими военными, кроме своего сына. Ей следовало проживать в своем доме из коричневого камня на Мэдисон-Авеню и дважды в неделю являться в полицию, рассказывая о своих перемещениях. Ей так и не пришлось предстать перед судом, и сомнительно, встречалась ли она еще хоть раз со Сполдингом.

Сполдинга судил военный суд. Он был оправдан и продолжал служить в Европе, где дослужился до капитана. Единственным человеком, который реально пострадал в результате этого случая, кажется, был сын баронессы, которого отчислили из Аннаполиса.

Еще до того, как стало понятно – особенно после Марнского сражения – что война не «закончится к Рождеству», самые проницательные из немецких дипломатических умов (и в их число, разумеется, входил и граф фон Бернсторфф, немецкий посол в Вашингтоне) поняли, что ключ к победе в том, чтобы Соединенные Штаты Америки не вступили в конфликт. Как только Америка выступила бы на стороне Антанты, у Германии не было бы никаких шансов на победу.

С момента объявления войны в Европе президент Вудро Вильсон упорно продолжал политику абсолютного нейтралитета. У людей кайзера в Америке, поэтому, была тройная цель. Первой целью была законная пропаганда, чтобы влиять на общественное мнение Америки против присоединения ее к войне на стороне союзников. Второй было незаконное разжигание забастовок, диверсий и саботажа, чтобы помешать поставкам боеприпасов, идущих в Европу и Россию. И, как только шансы немцев на быструю победу в ставшей затяжной войне стали совсем призрачными, появилась третья цель: соблазнить Мексику и позже Японию выступить на стороне немцев. В частности, если бы удалось убедить Мексику объявить войну Соединенным Штатам, это лишило бы американцев возможности отправить свои войска в Европу. Противоположный вариант развития событий был бы тоже не хуже: если потратить достаточно денег на разжигание внутренних конфликтов в Мексике, то США могли бы решиться сами напасть на нее.

Чтобы достичь этих целей, немцы использовали полный ассортимент шпионов: иммигрантов, лояльных к Германии, немецких офицеров и авантюристов или, менее романтично, наемников, для нанесения ударов. Им, похоже, предоставили определенную свободу действий.

Руководители немецкой клики, сосредоточенной вокруг Бродвея в Нью-Йорке, возглавлялись послом, изящным, учтивым и очаровательным фон Бернсторффом, человеком с научными степенями пяти университетов, включая Принстон. С ним были военный атташе Франц фон Папен на Бродвее, 60; военно-морской атташе Карл Бой-Эд – протеже адмирала фон Тирпица, якобы наполовину турок – в немецком консульстве, выходящем фасадом на Боулинг-Грин, и на Бродвее, 45, в здании судоходной компании «Гамбург – Америка Лайн»; атташе по экономическим вопросам Хайнрих Альберт, шести футов ростом, стройный блондин со шрамами от студенческих дуэлей. Альберт был казначеем всех тайных операций. Вильсон охарактеризовал его как «руководящий и самый опасный ум во всех этих несчастных интригах». Они использовали Немецко-американский клуб на Сентрал-Парк-Саут, 112, для своих встреч. Другие встречи проводились в отеле «Манхэттен» на углу 42-й и Мэдисон-Авеню. В течение месяцев к ним присоединился человек, присланный из Берлина, с, казалось, неограниченным кошельком. У него, как говорили, было 7 миллионов фунтов в распоряжении, а звали его Франц фон Ринтелен. Именно он доставил множество хлопот и американцам, и немцам.

С самого начала фон Папен, аккредитованный и в Вашингтоне, и в Мексике, был сторонником противозаконной линии, намекая фон Бернсторффу, что было бы здорово организовать серию нападений на Канаду в районе Великих озер, чтобы тем самым заставить американские войска остаться дома защищать свою страну вместо того, чтобы отправиться в Европу.

Такая идея была не в духе фон Бернсторффа, и потому фон Папен обратил свое внимание на саботаж. Он запланировал взорвать Велландский канал, соединяющий озера Эри и Онатарио, по которому проходили торговые суда в обход Ниагарского водопада, прежде всего, с грузом зерна с северо-запада. Канадские войска уже обучались в Валькартье, Квебек, готовясь к отправке в Европу. Идея состояла в том, что они должны будут теперь остаться дома.

Диверсии начались, однако, ранним утром 1 января 1915 года на заводе «Рёблинг» в Трентоне, Нью-Джерси, который, помимо прочего, выпускал сети для противолодочных заграждений. На заводе работали триста рабочих. Саботажникам удалось вывести из строя систему пожарной тревоги и разжечь много небольших пожаров, которые быстро распространились. За несколько часов сгорели восемь акров зданий фабрики и домов рабочих. В следующем месяце фон Папен заплатил 700 долларов Вернеру Хорну, некогда управляющему кофейной плантации кофе и флотскому резервисту, приехавшему в Нью-Йорк, чтобы тот взорвал мост через реку Сент-Круа в Вэнсборо, штат Мэн. Рано утром Хорн, который утверждал, что стремился совершить диверсию без человеческих жертв, «запорол» работу, нанеся мосту только незначительные повреждения. Было холодно, его руки замерзли, и после того, как взрыв услышали, Хорна нашел управляющий его отеля, как раз когда он пытался отогреть их в ванной. Не требовалось большого ума, чтобы сложить эти факты, как два и два.