Василий Ян - Финикийский корабль

Верни мне сына, моего прекрасного сына!

Неужели он убит и не видит больше и не слышит?

Лгут они, лгут! Не умер он, а скитается по свету.

Кто скажет мне, несчастной, где мой прекрасный сын?

Я обернусь белой голубкой и полечу к нему*.

_______________

* Эта песня поется женщинами на берегах Сирии. (См. Кундурушкин.

"Сирийские рассказы".)

Этот голос походил на голос моей матери, песня говорила о том же горе, которым страдала теперь Ам-Лайли. Невольные вздохи стали вырываться из моей груди. Я не мог больше удержаться, стал сильнее всхлипывать и наконец громко зарыдал.

Голоса затихли, раздался шепот:

- Ты слышишь? Даже сердитый бог Ваал-Хаммон не выдержал и сам заплакал.

Потом раздались крики и топот ног.

Я поспешил выбраться из каменного бога и вышел на ступеньки храма.

Женщина с криком бросилась ко мне:

- Вот он, мой Харух, мой маленький Харух! Ваал услышал мои молитвы и вернул мне сына!

Она подбежала ко мне, схватила меня за руку и стала всматриваться в мое лицо:

- Те же кудри, те же глаза! Но где родинка на щеке? Кто ты?

Я все еще продолжал обливаться слезами и, всхлипывая, сказал:

- О добрая женщина! Мне стало жаль тебя - я тоже оторван от матери разбойниками моря. Поэтому я вышел к тебе. Прошу тебя, не плачь! Ты еще найдешь твоего сына! Но ты не моя мать. У нее другое лицо и на щеке синие черточки.

Медленно приблизился старый жрец в высоком колпаке.

- Этот мальчик послан тебе самим богом Ваалом, - сказал он. - Это твой сын. Великое чудо случилось в этом храме.

- Но мой сын похищен шесть лет назад - значит, он должен быть гораздо старше этого мальчика.

- Глупости ты говоришь, неразумная женщина! Бог Хаммон похитил его и держал на облаках. Это время пролетело, как один вздох, и твой сын не мог измениться. Это говорю я, кохен* Эшмуназар, а кохены никогда не ошибаются. Говори, мальчик, ведь тебя зовут Харух?

_______________

* К о х е н - жрец, священник.

Я раздумывал, что мне ответить, так как вся моя забота была спасти товарищей на корабле.

- Не знаю, - ответил я. - Я несу записку от Софэра, лекаря из Вавилона. Он мне сказал: "Ты пойдешь в город к мудрому хохому Сунханиафону и отдашь ему мое письмо с приветом". Я спросил Софэра: "А где живет этот мудрец?" Софэр-рафа ответил: "Не беспокойся. В Карфагене всякий проведет тебя к нему".

- Разумеется! - воскликнул кохен. - Кто же не знает Сунханиафона, мудрейшего из мудрейших? Он понимает язык птиц и читает по звездам судьбу человека.

- Но как же мне найти его?

- Мы передадим письмо. А сейчас мы должны созвать народ и рассказать ему о великом чуде, как мальчик в один день перенесся по воздуху из далекого Вавилона в Карфаген...

- Но я никогда не был в Вавилоне! - опять прервал я старика. - Это мой учитель Софэр прибыл из Вавилона.

- Молчи, если тебя не спрашивают! Старшие лучше тебя понимают. Как зовут тебя?

- Элисар.

- Я ведь сказал уже тебе, что твое имя отныне будет Харух.

Жрец подошел к дереву и потряс его. Зазвенели бронзовые колокольчики в виде голубей, висевшие на ветвях. Из храма вышли два заспанных чернокожих раба.

- Бали и Мхенд, принесите сюда носилки, сейчас мы пойдем к правителю города.

Эмашторет с удивлением отшатнулась от меня:

- Мальчик, неужели ты будешь говорить неправду, что прилетел из Вавилона? Ведь это ложь!

- Что ты здесь путаешься! - закричал на нее жрец. - О неразумная, беспокойная женщина! Я сам своими глазами видел, как по небу летела золотая колесница, запряженная огненными конями, и спустилась здесь в саду, опалив листья деревьев. Из колесницы вышел этот мальчик с письмом в руке. Я сам это видел, кохен Эшмуназар, а кохены никогда не ошибаются...

Чернокожие подошли с носилками, разукрашенными бахромой и бубенчиками, и опустили их на землю. Жрец Эшмуназар приказал мне лечь на эти носилки. Мне было стыдно перед женщиной, похожей на мою мать. Она стояла в стороне, прижав руки к груди. Вероятно, она считала меня постыдным лгуном. Но я был не виновен! Мне нужно было только поскорее увидеть мудрого Сунханиафона.

Чернокожие подняли носилки и пошли по дорожке сада. Впереди шел раб с шестом, на конце которого был подвешен на цепочке горящий светильник, позади - два музыканта. Один свистел на флейте, другой ударял в бубен.

Кохен шел сзади носилок, закутанный в белый плащ с черными полосами.

4. УЧЕНЫЙ СУНХАНИАФОН

Мы двигались по пустынным узким улицам, подымались по крутым лестницам, проходили мимо закрытых лавок. Я видел высокие каменные дома со множеством окон. Флейта звонко свистела, бубен гудел.

Отовсюду, из окон и дверей, выглядывали люди и спрашивали:

- Кто едет?

- Посол из далекого Вавилона, - отвечали носильщики.

Внутри города была стена, сложенная из больших, ровно отесанных камней. Несколько воинов нас окружили, но, узнав кохена, пропустили с восклицаниями:

- Помолись, праведный кохен, о нас, защитниках города!

Пройдя несколько улиц, мы остановились около длинного дома с плоской крышей, украшенной статуями и стеклянными шарами.

Кохен схватил меня за руку крючковатыми пальцами, и мы стали подыматься по каменной лестнице.

Над одной из дверей горел светильник. Кохен постучал, толкнул дверь, и мы вошли в маленькую комнату. Она была затянута большим ковром. Посредине на корточках сидел маленький, очень тощий человек, на голове его не было ни одного волоса: она походила на страусовое яйцо. Он читал развернутый свиток. Возле него на ковре было разложено много папирусов. На некоторых были рисунки зверей, ящериц и червяков.

- Привет тебе, Сунханиафон! - прошептал кохен.

Сидевший не ответил и продолжал читать свиток.

- Я пришел по важному делу к тебе, светило мудрости, - продолжал кохен. - Я привел к тебе мальчика, который прилетел по небу в огненной колеснице.

Сунханиафон повернул голову и смерил нас взглядом:

- Вероятно, у тебя мало дохода от богомольцев, и ты от жадности видишь то, чего нет, - ответил он и снова стал читать свиток.

Тогда я воскликнул:

- Софэр-рафа многоязычный тебе посылает письмо!

Ученый сразу встал.

- Я знал в Вавилоне мудрого человека, которого звали Софэр-рафа! Неужели он жив? Он собирался ехать к скифам. Где он теперь?

- Он сидит здесь в гавани, голодный, без хлеба. Его не пускают на берег и завтра продадут на базаре, как овцу.

Сунханиафон взял от меня свернутый папирус, развернул его, расправил на колене и, опустившись на ковер, стал читать. Потом посмотрел на меня и сказал:

- Подыми полу одежды твоей и утри нос и глаза. Недостойно будущему мудрецу или воину проливать слезы.

Ученый еще раз прочел письмо и свернул в трубку.

- Спасибо тебе, почтенный служитель храма, что ты позаботился и об отроке и о судьбе моего друга, мудреца из далекого Вавилона. Если тебе нужна моя помощь, то говори. А на огненных колесницах, как некоторые говорят, боги летали тысячу лет назад. Но так как теперь боги не хотят показываться людям, сколько мы их ни просим, то ты лучше всем говори, что видел колесницу во сне, а не на небе, где теперь летают одни птицы. Мальчик, пойдем со мной.