Василий Ян - Финикийский корабль

Он бросился ко мне и стал шептать мне на ухо:

- Не могу я говорить. Те люди, которые меня схватили и засунули в этот мешок, мне приказали молчать, о чем бы меня ни спрашивали. Иначе они меня выпотрошат, как куренка.

Гамалиель зажал рот ладонью и, со страхом оглянувшись кругом, снова стал мычать, трясти головой и больше не отвечал на вопросы.

- Ну-ка, пойдем со мной к управителю корабля, - сказал кормчий, взяв Гамалиеля за руку.

Под площадкой на корме была устроена маленькая каюта с окошком, затянутым пестрой занавеской. Оттуда выглянул старый человек. Кормчий рассказал, в чем дело. Управляющий кораблем пропищал в окошко:

- Я сюда поставлен нашим хозяином Макаром, чтобы ничего на корабле не пропало и чтобы богатства Макара росли и множились. Если мешок не имеет владельца и найден на корабле моего хозяина, значит, он будет принадлежать ему. Хитрый мальчишка не хочет говорить, потому что он лгун и обманщик и хотел проехать даром. В наказание за обман мальчик тоже станет рабом Макара.

Тут Гамалиель вытаращил глаза и завопил:

- Я сын свободного сидонского рыбака! Мы никогда рабами не были, и я тоже не хочу быть рабом!

- Я так сказал, и так будет! Кормчий Бен-Кадех, держи его около себя, а если он захочет убежать, надень ему на шею деревянную колодку.

Управитель задернул занавеску, и оттуда послышался его тонкий, визгливый кашель.

Кормчий взял за руку Гамалиеля и пошел с ним наверх, на площадку. Гамалиель не упирался, перестал плакать, почесал затылок и еще больше растрепал свои вихры.

- Как только за мной станут меньше смотреть, я убегу, - шепнул он мне.

Мы с Гамалиелем сели. Кормчий стоял, расставив ноги. Лицо его было угрюмо, и он не глядел на нас. Про себя я бранил его за то, что он не хочет помочь Гамалиелю. Вдруг мой товарищ воскликнул:

- Смотри, Эли, на эти лодки! Здесь ведь ловят рыбу наши авалинские рыбаки.

Стая черных лодок широко рассыпалась по морю. Рыбаки тянули и выбирали в лодки длинный невод. Рыба, застрявшая в петлях сетей, сверкала серебряными искрами.

- Эли, берегись человека со шрамом! - крикнул Гамалиель, вскочил на борт корабля и спрыгнул в воду.

Быстро поплыл он к лодкам. Он плавал хорошо, как сын рыбака. Но до лодок было не близко.

На ближайшей я узнал старого рыбака Месуллама, его трех сыновей Харима, Элама и Асура. Только бы Гамалиель доплыл до них - они уж никому не отдадут его!

Кормчий сделался грозным и страшным. Схватив трубу, он закричал:

- Скорее весла! Спустить парус!

Надсмотрщик гребцов повторил его крик. Защелкал бич, будя заснувших гребцов, и двадцать два тяжелых весла ударили по воде. Завизжал деревянный блок, и перекладина с парусом плавно скользнула вниз.

- Правой назад, левой вперед! - кричал кормчий.

Гребцы напряглись. Правые, вскочив, изо всех сил гребли веслами назад, левые нажимали вперед, и корабль, сдерживая бег, повернулся и направил нос в сторону Гамалиеля.

Кормчий, пригнувшись, стоял, как хищный зверь, готовый прыгнуть. В руке он держал тяжелый гарпун с острым крюком на конце. Неужели он так предан хозяину, что хочет пронзить гарпуном худенькую спину Гамалиеля? Мой товарищ, извиваясь, как угорь, плыл вперед, иногда оглядывался и старался скорее отдалиться от корабля.

- Весла вперед! - кричал кормчий.

Корабль дрогнул под ударами весел и усилил ход. Мы уже были недалеко от Гамалиеля. Я видел ясно его мокрые, слипшиеся волосы и как он сплевывал воду, попадавшую ему в рот.

Тут я заметил невдалеке от Гамалиеля блестящий черный плавник акулы. Он несся по воде, как нож, чертя за собой пенящуюся полосу. Сейчас чудовище приблизится, повернется брюхом кверху и острыми зубами схватит добычу. В прозрачной зеленоватой воде затемнело коричневое туловище акулы, засветилось ее белое брюхо с темными пятнами. В это время, со свистом рассекая воздух, пронесся тяжелый гарпун, брошенный уверенной рукой кормчего, и впился в толстый живот акулы. Она сделала громадный прыжок. Ее хвост взметнулся, и она скользнула мордой вниз, желая скрыться в темной глубине моря. Но крепкая крученая веревка, привязанная к гарпуну, натянулась, как струна, и удержала чудовище. Темно-красной кровью замутилась вода.

- Правой назад, левой вперед! - загремел голос кормчего.

Опять запенилась вода под веслами гребцов, опять повернулся корабль.

- Подымай парус! Убирай весла!

Перекладина с парусом опять поднялась к вершине мачты, полотно наполнилось ветром.

- Жирная свинья! - со смехом сказал кормчий, грозя кулаком акуле. Теперь целую неделю ты будешь кормить своим салом наших гребцов.

Мне видно было, как седая борода рыбака Месуллама склонилась над водой: с одним из сыновей он втаскивал в лодку тощего Гамалиеля. Рыбаки что-то кричали, а наш корабль, подгоняемый ветром, уже несся прочь от авалинских лодок.

Шесть корабельщиков подтягивали еще живую акулу, а двое стояли с поднятыми тяжелыми железными топорами, чтобы добить ее.

3. ВДОЛЬ ФИНИКИЙСКОГО БЕРЕГА

Наш корабль был хорошо построен: он быстро шел, обгоняя другие крутобокие корабли, легко слушался рулевых весел, плавно поворачиваясь туда, куда нужно было кормчему.

Мы плыли на юг вдоль берега. Останавливались около большого селения Сарепта. Затем миновали богатый город Тир.

- Стены его выше и крепче сидонских, - сказал Бен-Кадех. - В его гавани тоже есть узкий вход, который на ночь загораживается крепкими цепями.

Миновали большие селения: Ахзип, Акка и Дор. Впереди был город Яфо, где мы постараемся узнать у какого-то Маллуха о судьбе отца.

Корабль сделал три остановки: южнее Белого мыса, близ городка Дора и около устья речки Фалик. В небольших гаванях было тихо, и корабль не качало. Путники перебирались на берег, разводили костры и варили еду. Некоторым гребцам тоже разрешали сходить на берег. Они варили в большом котле куски акулы с луком и чесноком и потом относили еду гребцам, которые оставались на корабле. Прикованные к скамьям стучали веслами и требовали, чтобы их также отпустили на берег. Надсмотрщик издали бранил их и щелкал плетью.

Все корабельщики на ночь вооружались копьями и прицепляли к поясам широкие мечи. Опасались они нападения или бегства гребцов - не знаю, но неподвижные фигуры часовых стояли на страже: один на площадке кормчего, а другой - на носу корабля.

Каждую ночь Софэр привязывал к своей руке конец моего шерстяного пояса. Но раза два, пока Софэр спал, я отвязывал пояс и бегал на берег послушать рассказы путников о приключениях в далеких странах.

Корабль подходил к Яфо.

Последние клочья утреннего тумана убегали вдаль и таяли в лучах солнца. Большие валы катились по морю и расшибались в белую пену, ударяясь о темную гряду скалистых рифов.