Лин Паль - Все тайны Третьего Рейха

Считается, что ветхое копье Лонгина Маврикий оправил в серебро. В таком виде оно после его смерти досталось Риму и позже, после распада империи, оказалось у константинопольского императора Константина Багрянородного. Первого римского императора-христианина. Именно император Константин принял бой под христианским знаменем. И именно с него идет отсчет христианской истории в Европе. Благодаря ему и его матери Елене были выстроены первые христианские церкви. Умный и расчетливый, он быстро понял, что введение единобожия гораздо привлекательнее, чем поклонение римлян множеству своих и чужих богов, пантеон которых со временем стал бесконечно большим. Поэтому крест как символ стал своего рода логотипом константинопольского двора, а копье Лонгина — священным символом.

Этим копьем легионер Лонгин проткнул тело распятого Иисуса. По легенде, оно обладает чудодейственной силой

Это вообще было время реликвий. Зуб святого Ионы, щепка от Ноева ковчега, бедренная кость Марии Магдалины, волосы святого Климента, ноготь святого Лазаря — христианский мир обрастал реликвиями, как модница аксессуарами к своим нарядам. А поскольку сообщение между разными частями Европы было максимально затруднено, то общего количества святых реликвий хватило бы на сотню Иисусов, Магдалин, Лазарей, Ион и Климентов. Но никто не выверял, сколько реликвий существует, все верили в их подлинность. Таково было то время. Копье Лонгина считалось священным. Великая империя Константина так и называлась — Великая Римская Священная империя. Но время Константинополя миновало, и на смену ему пришли потомки Оттона, одного из германских королей. К ним перешла власть в Священной римской империи. Теперь главной страной стала Германия. И наиболее знаменитым владельцем копья — Карл Великий. Победы этого императора общеизвестны.

Во все свои походы — а он провел их за свою жизнь 53 — император брал копье. Оно приносило ему победу. Его наследники во время коронации получали не только корону на голову, но и священное копье в свои руки. Это была символическая власть над христианским миром. А в 1414 году это священное копье попало в Прагу, где в то время находился двор другого Карла — Карла Четвертого. Копье Карл поместил в сокровищницу под Прагой, в свой замок Карлсштайн. Берег как зеницу ока. Считается, что именно благодаря его заботам копье было убрано в золотые ножны. Никто не проводил анализа золота, из которого сделаны эти ножны, но есть мнение, что золото было алхимическим. А еще спустя 20 лет эта реликвия была выкуплена нюрнбергскими купцами.

Королевский двор в Праге пришел в упадок. Купцы были гораздо богаче королей. Они могли позволить себе такую роскошь, как приобретение самой важной священной реликвии императоров. И они с воодушевлением перевезли его в свой город и поместили в церкви Святого Духа рядом с бедренной костью Марии Магдалины, щепкой от Ноева ковчега и прочими чудесными реликвиями. О том, какое место среди этих реликвий занимало копье Лонгина, ярко говорит тот факт, что был даже учрежден специальный церковный праздник — на второй день Пасхи нюрнбергцы отмечали Праздник Священного копья. Для горожан обладание этим копьем тоже значило очень много. Как утверждают современные историки, горожане считали копье не столько реликвией, сколько священным оружием, самым сильным и мощным, которое может остановить врага и не дать пасть вольному городу Нюрнбергу. И праздновали этот день очень долго, вплоть до реформации.

Благодаря неистовому Лютеру, метавшему в черта чернильницу, все священные реликвии были упразднены. И о копье надолго забыли. Только в XIX веке, когда армия Наполеона вторглась на территорию Германии, о нем вспомнили. Тем более что Наполеон, питавший некоторые мистические чувства, очень интересовался священными реликвиями и мечтал стать обладателем Копья Императоров. Он считал, что это копье поможет ему завоевать весь мир. Но Наполеон копья так никогда и не увидел и в руках не держал. От греха подальше его срочно вывезли в Вену, а потом императору стало уже не до охоты за священными реликвиями. Сначала затяжная испанская кампания, затем разгром в России, ссылка на Эльбу, а потом и Ватерлоо и смерть на острове Святой Елены.

Копье так и осталось в Венском музее, теперь оно принадлежало Габсбургам. Чемберлен считал это величайшей несправедливостью, копье следовало вернуть в Нюрнберг, настоящим хозяевам.

Чемберлен верил, что мощь Германии станет беспредельной, если копье снова окажется в городе Нюрнберге. Зондируя почву копья, Чемберлен не раз выезжал в Вену, где вел переговоры о демонстрации этого славного экспоната в Берлине, одновременно он внушал Вильгельму, что было бы неплохо получить копье в личную собственность. Но копье так и не перекочевало из Вены в Берлин, австрийский император не согласился. Потом были Первая мировая война, крушение идеалов, разруха, репарации, Баварская республика… И вдруг неожиданно Чемберлен увидел, что труды его были не напрасны. Случайно посетив родину Вагнера, он увидел там Гитлера. Этот светлый образ запечатлелся в памяти парализованного старика, и буквально на следующий день он написал будущему диктатору такие проникновенные слова: «Одним касанием вы преобразили состояние моей души. То, что в час глубочайшей необходимости Германия способна порождать таких, как Гитлер, доказывает ее жизнеспособность».

Скоро Чемберлена не стало. Случилась эта знаменательная встреча в 1923 году, предсказанном Гвидо фон Листом как год начала великого возрождения.

Никакого Рейха, никакого немецкого возрождения, обратившегося в немецкое поражение, не было бы без Гитлера, который аккумулировал все вышеизложенные идеи и создал собственную идеологию — идеологию немецкого национал-социализма. Философом, конечно, Гитлер был никаким. Он замечательно увлекался чужими идеями, которые становились для него такими родными, точно он сам их выносил и родил, но — увы! — он был способен только достраивать и улучшать, что уже существовало, пусть высказанное нестройно и не доведенное до полного блеска. Да и не ставил он такой цели — создавать идеи, цель была проще — использовать чужие как собственные ради будущей великой Германии. Имелись у этого молодого лидера качества, которые не могли не выдвинуть его из круга единомышленников, — Гитлер искренне верил в такое возрождение нации и ради этого был готов заплатить своей жизнью. Как на фронте он был мужественным солдатом и честно исполнял свой долг, так и после войны продолжал свою великую войну. Другие смирились с поражением, успокоились, стали возвращаться в мирную жизнь, но этот путь не был путем Гитлера. Радости мирной жизни казались ему лишенными смысла. Вот уж действительно, как говорил Некрасов, «не может сын смотреть спокойно на горе матери родной, не будет гражданин достойный к отчизне холоден душой». Он и не был холоден.