Лин Паль - Все тайны Третьего Рейха

Следующим серым ноябрьским утром началась процессия поминовения. По пути следования марша 1923 года были установлены сотни обтянутых кумачом пилонов, на постаментах которых золотыми буквами были начертаны имена „павших за движение“. Из громкоговорителей беспрерывно звучал „Хорст Вессель“, смолкавший на то время, когда колонна подходила к одному из пилонов и выкрикивалось имя павшего. Во главе колонны шагала рядом с Гитлером группа „старых борцов“ в коричневых рубашках или форме образца 1923 года (серая куртка и лыжное кепи „Модель-23“, выданные службой по организации торжеств 8–9 ноября). Символически переписывая историю, у пантеона, где когда-то участники марша разбежались под огнем армейских винтовок, к колонне присоединились представители вооруженных сил, и над городом прогремело 16 артиллерийских залпов. Затем наступала гробовая тишина: Гитлер возлагал гигантский венок у мемориальной доски. Под торжественные звуки национального гимна „Германия, Германия превыше всего“ все направились, осененные тысячами приветственно склоненных знамен, „маршем победы“ на Кенигсплац. Проходила „последняя перекличка“: выкрикивались по очереди имена погибших, и толпа, словно оживший герой, произносила: „Здесь!“ — это означало, что павшие стоят на „вечном посту“».

Новая эстетика прославляла грандиозные планы Гитлера, и все в этом государстве стало увеличиваться в размерах. Прежде небольшие скульптуры стали расти в высоту, теперь право на жизнь имели только монументальные сооружения. Здания тоже потянулись ввысь и раздались вширь. В градостроительстве тоже начался период монументализма. Чем дольше существовал Рейх, практически до начала Второй мировой, его сооружения становились все выше, шире и величественнее. Негодные произведения еврейского искусства, а сюда было отнесено все искусство с конца XIX века, заменили теперь произведения реалистические и жизнеутверждающие. Это происходило и в живописи, и в литературе, и в музыке. Гитлер, мечтавший стать художником, ненавидел «порченое» искусство. Он хотел силы, здоровья, веры в победу, и странно так наблюдать, как же эти произведения гитлеровской Германии похожи на современные им картины, книги или песни советской страны. Точно братья идут рука об руку два стиля — немецкий эпохи Гитлера и советский эпохи Сталина. Идеи, к которым они зовут, вроде и разные, но средства выражения — практически близнецы.

Нет, не случайно такое совпадение. Это искусство двух стран, мечтавших о мировом господстве. Одно — национал-социалистическое, другое — просто социалистическое хотят одного и того же: подчинить себе весь остальной мир. Кто первым придет к финишу, тот и победит.

Первая же задача, которую стал решать Гитлер, — объединение Германии. Поскольку он считал немецкими все земли, на которых жили немцы, или когда-то жили немцы, или должны жить немцы, то от первоначальной цели, не столь и огромной — как-то: присоединение Австрии, части Франции, части Чехословакии и части Польши, он здорово отклонился. Аппетиты росли по мере насыщения. Но все началось с 11 марта 1938 года, когда Гитлер решил объединить немецких и австрийских немцев.

В историю это событие вошло как аншлюс Австрии и Германии. Гитлеру удалось путем переговоров и некоторого давления на правительство Австрии (он заставил канцлера Австрии Шушнига уйти в отставку, и на его место был назначен национал-социалист Зейс-Инкварт, министр безопасности и внутренних дел, который подписал соглашение об аншлюсе) практически мирным путем взять власть в этой стране. Около девяти часов утра немецкие танковые части пересекли границу Австрии. Для того чтобы этот военный поход выглядел более мирно, танки были украшены флажками и зелеными ветками.

Впоследствии генерал Гудериан вспоминал: «Население видело, что мы идем, имея мирные намерения, и повсюду радостно нас встречало. На дорогах стояли старые солдаты — участники Первой мировой войны с боевыми орденами на груди и приветствовали нас. На каждой остановке жители украшали наши автомашины, а солдат снабжали продуктами. Повсюду можно было видеть рукопожатия, объятия, слезы радости. Не было никаких конфликтов при осуществлении этого давно ожидаемого и не раз срывавшегося аншлюса. Дети одного народа, которые в течение многих десятилетий были разобщены из-за злополучной политики, ликовали, встретившись, наконец, друг с другом. Движение наших войск проходило по единственной дороге, шедшей через Линц».

В этот город в конце того же дня приехал и фюрер. Жители Линца, которым сказали, что Гитлер прибудет к трем часам дня, большой толпой собрались на рыночной площади и так простояли там до темноты. Когда Гитлер добрался до Линца, они кричали и размахивали немецкими флагами. Многие плакали. Такой же прием ожидал его и в столице Австрии Вене. В той самой Вене, по которой он некогда бродил голодным и плохо одетым.

Вена ликовала. Когда в первом часу ночи 13 марта туда прибыли передовые немецкие части, «…только что закончилось большое факельное шествие, устроенное в честь аншлюса, — писал Гудериан, — улицы были заполнены празднично настроенными жителями. Неудивительно, что появление немецких солдат вызвало бурное ликование. В присутствии командира венской дивизии австрийской армии генерала Штумпфль авангард прошел торжественным маршем мимо здания оперы под звуки австрийского военного оркестра. По окончании торжественного марша всех снова охватил бурный восторг. Меня понесли на руках до квартиры. Пуговицы моей шинели были оторваны и расхватаны в качестве сувениров. Приняли нас чрезвычайно восторженно».

Надо ли говорить, как Вена встретила Гитлера?

«Оцепление улиц еще не было закончено, когда появился Гитлер. Через шпалеры войск он проследовал в здание театра, где был встречен представителями местного населения. На улице лил проливной дождь. В вестибюле театра происходили прямо-таки трогательные сцены. Хорошо одетые дамы и девушки плакали, многие становились на колени; ликование людей было исключительно велико», — говорит Гудериан. Такое ликование он объясняет тем, что «…немцам пришлось много пережить: безграничную нищету, безработицу, национальный гнет. Многие уже потеряли всякую надежду». И в его описании аншлюс выглядит как исключительно правильное и радостное событие для всех: «Везде население восторженно встречало войска. Танки и автомашины были осыпаны цветами. Живые изгороди людей — юноши и девушки — затрудняли движение войск. Тысячи солдат немецкого происхождения, уволенные из чехословацкой армии, возвращались пешком на родину; многие из них были еще одеты в чешскую форму и несли на спине чемодан или сундучок — разбитая без боя армия. Первая линия укреплений Чехии была в наших руках; она не была так сильна, как нам казалось, но хорошо, что удалось занять ее без кровопролитных боев. В общем, все были довольны мирным поворотом в политической обстановке. Война сильнее всего затронула бы именно территорию с немецким населением и потребовала бы многих жертв от немецких матерей».