Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Если Сталин в самом деле замышлял «освободить» Центральную Европу, то решение Гитлера воевать с Советским Союзом не может больше рассматриваться как осуществление идеологических клише «Майн Кампф», или стратегическая глупость, или слишком поспешный акт агрессии. В Германии «Ледокол» помог профессорам Нольте, Хоффману, Мазеру и Посту «простить» Гитлеру поход на Восток как упреждающий удар. Война оправдывается германскими геополитическими интересами и угрозой, которую ненавистный сталинский режим представлял для Германии и цивилизованного западного мира {8} 8 «Vergangenheit, die nicht vergehen will» Нольте. Наибольший вклад в дебаты: «Historikerstreit»: Die Dokumentation der Kontroverse um die Einzigartigkeit der nationalsozialistischen Judenvernichtung. Mьnchen, 1987; Maser W. Der Wortbruch, Hitler, Stalin und der Zweite Weltkrieg. Mьnchen, 1994; Post W. Unternehmen Barbarossa: Deutsche und sowjetische Angriffsplдne 1940–1941. Berlin, 1996. Нольте косвенно способствовал недавнему появлению работ известных советологов, пытающихся поставить на одну доску сталинское уничтожение кулаков и гитлеровское Окончательное Решение; яркий пример: Conqьst R. The Harvest of Sorrow. New York, 1986. Явная политическая и идеологическая направленность дебатов объясняет, почему «Frankfurter Allgemeine Zeitung» и «Der Spiegel» терпели их ad nauseam {1452} . Работа Хоффмана «Красная Армия перед началом войны 1941 г.» опубликована в рамках официальной истории Германских Вооруженных Сил: Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg / Herausgegeben vom Militдrgeschichtlichen Forschungsamt. Bd. 4: Der Angriff auf die Sowjetunion. Stuttgart, 1983. Предубеждения и пристрастия Хоффмана отчетливо видны в его более ранней книге: Die Geschichte der Wlassow-Armee. Freiburg, 1984. См., в особенности, с. 307–308. Довольно критичный взгляд на толкование «Барбароссы» исследовательским центром см.: Berghahn. Das Militargeschichtliche Forschungsamt in Freiburg // Geschichte und Gesellschaft. 1988. № 14. Пространная обзорная статья в «Spiegel» (1996. № 6) посвящена изложению этих идей. . Австрийский историк Эрнст Топич пошел еще дальше, заявляя в своей книге «Сталинская война», что Вторая мировая война «была по сути советской атакой на западные демократии, в которой Германия… послужила лишь военным суррогатом» {9} 9 Topitsch E. Stalin's War: A Radical New Theory of the Origins of the Second World War. New York, 1987. См. обсуждение этого вопроса в моей работе: «Unternehmen Barbarossa»: Eine Auseinandersetzung mit der Legende vom deutschen Präventivschlag // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1989. № 4. S. 645–673. См. также: Raack R.C. Stalin's Drive to the West, 1938–1945: The Origins of the Cold War. Stanford, 1995; Stalin Plans for World-War-II // Journal of Contemporary History. 1991. Vol. 26. № 2. . И для новой историографии, и для сути дебатов в целом общей является неспособность привести хоть какое-то новое доказательство в подкрепление подобных утверждений. Разговор сводится, по существу, к теоретическому анализу советской внешней политики накануне войны и обнаруживает жесткую идеологическую заданность. {10} 10 Критический обзор распространенных тенденций см.: Pietrow В. Deutschland im Juni 1941 — ein Opfer sowjetischer Aggression? // Geschichte und Gesellschaft. 1988. № 14. Петров справедливо замечает (с. 119), что свидетельства, приводимые Хоффманом, по большей части исходят из нерепрезентативных образчиков показаний военнопленных — источник, изначально подозрительный.

Когда я писал опровержение на суворовский опус, меня все меньше и меньше удовлетворяла обширная литература о пакте Молотова — Риббентропа и операции «Барбаросса» в целом. Стало ясно, что, развернув дебаты вокруг второстепенного вопроса об упреждающем ударе, Суворов отвлек историков от вопросов фундаментальных. Из них главный, до сих пор ускользающий от их внимания, — какое-либо убедительное объяснение решения Гитлера напасть на Советский Союз. Различный политический климат, по-видимому, порождает разные истолкования. Данный вопрос никоим образом не является центральным в моей книге, и я не претендую на то, чтобы вынести окончательное суждение по этому поводу. Однако, сопоставляя недавно открытые советские архивные источники с германскими, можно было бы восстановить документально подтвержденную последовательность событий, раскрыв обстоятельства, приведшие Гитлера к принятию Директивы 21 в декабре 1940 г.

Главная задача этой книги — освещение политики Сталина накануне войны. После более полувека исследований сталинская политика все еще остается, по словам Черчилля, «тайной, покрытой мраком». «Тоталитарная модель», построенная в эпоху холодной войны, чтобы спроецировать на нового противника вражду, испытываемую к прежнему, ничего не объясняет. Все, на что способны ее приверженцы, это до упора настаивать на родстве марксизма с нацизмом {11} 11 Особенно в работах Х.Арендт и К.Фридриха. Самый свежий пример, хотя и довольно утонченный, — это, в других отношениях весьма глубокая, книга Алана Баллока: Hitler and Stalin, Parallel Lives. London, 1991 . Почти полное отсутствие сведений о сталинских замыслах и стратегии накануне войны заставляет историков или подозревать его во всех смертных грехах, или соглашаться с Черчиллем в том, что Сталина и его генералов следовало бы гнать как «плохих работников Второй мировой войны, которых обвели вокруг пальца по всем пунктам: в стратегии, политике, способности предвидеть будущее» {12} 12 Churchill W. The Second World War. Vol. 3. London, 1948–1950. P. 316. . Скупые свидетельства, появившиеся вскоре после смерти Сталина, исходили от военных. Маршалы воспользовались своим могущественным положением после прихода к власти Хрущева, чтобы снять с себя ответственность за катастрофу 22 июня и свалить всю вину на Сталина. Но обильные военные мемуары — книги и статьи — рассматривали события сугубо с военной точки зрения {13} 13 Наилучшее изложение подобных взглядов см.: Bialer S. Stalin and His Generals. Soviet Military Memoirs of World War II. New York, 1969. . В дальнейшем акцент на теоретический фундамент и ментальные корни конфликта увел дебаты в сторону от реальных предвоенных событий. Не делалось серьезных попыток проследить изощренную политическую игру, затеянную Сталиным и связанную с его военной стратегией и политическим видением ситуации. Отсутствие четких сведений о сталинской политике в итоге завело историков в тупик {14} 14 См., напр., об этом в авторитетном и поучительном до сих пор исследовании Дж. Эриксона: The Road to Stalingrad. London, 1975. P. 77. Отражение всего спектра общераспространенных мнений можно найти в номерах журнала «Soviet Union» (1991. Vol. 18. № 1–3), посвященных этому вопросу, со статьями ведущих историков советской внешней политики, таких как А. Даллин, Дж. Хаслам и Г.Вайнберг. .

Главное достоинство данной книги — последовательный анализ сталинской политики накануне германского вторжения, не только бросающий вызов общепринятым интерпретациям, но и рождающий совершенно новое освещение событий. За исключением вводной статьи, в книге не идет речь о переговорах, приведших к заключению пакта Молотова — Риббентропа, и немедленных откликах на него; беспринципное использование секретных протоколов с достаточной полнотой рассмотрено за последние несколько лет. В центре внимания — год, предшествовавший войне. Серьезный недостаток большинства работ по военной истории и истории дипломатии этого периода — изучение его вне связи с общим контекстом событий. Редко вспоминают, что всего лишь за год Европа подверглась величайшим политическим изменениям в своей истории. Каждое из этих изменений, начиная с Норвегии и Дании на севере, затем вторжения в Нидерланды и Францию и до проникновения на Балканы, непосредственно сказывалось на советской политике. Когда, в конце концов, разразилась война титанов, она стала отправной точкой для историографии, заслонив предшествовавшую ей политическую драму.

Читать дальше