Габриэль Городецкий - Роковой самообман

На Майского возложили задачу проверить истинность содержания меморандума Криппса, буквально парализовавшего Москву. Беспрецедентный случай — оно было передано ему in toto {870} 870 Полностью (лат.). . Все эти предостережения и меморандумы Москва считала намеренной уловкой, чтобы вовлечь Советский Союз в войну на стороне Англии, пугая воображаемыми переговорами. Особенное возмущение вызывал второй меморандум: после того как Майский неделей раньше предупреждал Идена, что подобные документы облечены «не в ту форму, чтобы встретить сколько-нибудь теплый прием», появление еще одного такого же казалось «дурной шуткой». Уводя дискуссию от Балкан к прибалтийскому вопросу, русские надеялись, как лакмусовой бумажкой, проверить истинные замыслы англичан. Заявление Англии на этот счет могло бы охладить немцев и доказать, что сепаратный мир действительно не стоит на повестке дня. В то же русло Майский направлял дискуссию по Среднему Востоку, стараясь понять, не намеренно ли английская армия ослабила свои усилия. Батлер проявил откровенно пораженческое настроение, признавшись, что после разгрома Югославии положение англо-греческих сил «становится катастрофическим». Довольно слабый оптимизм в его фразе: «Англию ждут трудные месяцы, однако в конечном счете она выйдет победительницей», — вряд ли мог утешить {871} 871 Относительно встречи 25 апр. см.: FO. 371. 29465. № 1801/3/38; АВП РФ. Ф. 069. Оп. 25. П. 71. Д. 6. Л. 66 — 69. См. также о более ранней встрече 18-го: Там же. Л. 62 — 65. .

Сомнительно, чтобы послание Черчилля Сталину стало для того предостережением. Военное значение, приписываемое Черчиллем своему посланию, также является спорным. Черчилль всегда настаивал, что нота Сталину призвана была не столько предупредить о замыслах немцев, сколько вскрыть недостатки и слабые места немецкой армии. Если бы русские и приняли ее к сведению, они все равно столкнулись бы с теми же последствиями, как продемонстрировала блестящая двойная кампания вермахта в Югославии и Греции. Когда разрабатывалась операция «Марита», вермахт обладал огромными резервами войск. Естественно, подготовка «Барбароссы» была прервана, но лишь 15 дивизий из громадного количества — 152, предназначавшихся для Советского Союза, на самом деле были отвлечены для операций в Югославии и Греции. Из-за медленных темпов концентрации сил для «Барбароссы» {872} 872 См. с. 263-264. большинство дивизий, направлявшихся на русский фронт, все еще не выступили. Практически лишь 4 дивизии были выделены и посланы на юг, прежде чем осуществить запланированное развертывание на востоке. И только 14-я дивизия из тех пяти южных дивизий, чье передвижение насторожило Черчилля, начала марш на восток, пока не получила приказ изменить курс. Как в высшей степени убедительно доказал Ван Кревельд, развенчивая сложившийся миф {873} 873 Van Creveld. The German Attack on the USSR. , отвлекающая операция в Греции, отнюдь не перенапрягшая силы вермахта, всего лишь вызвала незначительную отсрочку наращивания сил для «Барбароссы» {874} 874 Van Creveld. Hitler's Strategy. P. 149, 151. .

Обстоятельства, вызвавшие несколько искаженное представление Черчиллем своего предостережения, тесно связаны с двумя важными событиями, произошедшими одновременно в октябре 1941 г.: беспрецедентным вызовом, брошенным Криппсом Черчиллю как лидеру, и выраженным Сталиным негодованием по поводу отсутствия какого-либо значительного конкретного участия Англии в боевых действиях на фоне возобновления наступления немцев на Москву. Эта комбинация была особенно угрожающей ввиду недовольства внутри кабинета, высказываемого ближайшими соратниками Черчилля, особенно Бивербруком и Иденом. О вызове Криппса мемуары Черчилля практически не упоминают. Криппс жаловался на «раздражительные и неуместные телеграммы», «недостойные» Черчилля. Он по-прежнему выступал против черчиллевской стратегии, определяемой им как ведение «двух относительно не связанных между собой войн, к большой выгоде Гитлера, вместо единой войны на основе общего плана». Черчиллю стало ясно, как он говорил Бивербруку, что Криппс «готовит дело против нас» {875} 875 Бумаги Бивербрука. D 93. Черчилль — Идену и Бивербруку, 1 нояб. 1941. . Беспрерывный нажим Криппса с целью добиться проведения отвлекающей боевой акции достиг своего пика в середине октября, когда Комитет обороны, до тех пор опора Черчилля, одобрительно отнесся к идее передислокации в глубь Кавказа двух дивизий, первоначально предназначенных для Северной Африки {876} 876 CAB. 69/2. DO(41)69. 27 окт. 1941; 79/55. COS(41)34 и записка Черчилля, 28 окт. 1941. .

Истоки черчиллевской версии его предостережения Сталину восходят к тому бурному периоду. Толчком послужили воспоминания Бивербрука о том, как Сталин на Московской конференции в начале месяца жаловался, что его не предупредили о плане «Барбаросса». В записке Бивербруку Черчилль разразился обвинениями в адрес «бессовестного» Криппса, задержавшего послание в апреле. Рассматривая весь этот эпизод, Черчилль возлагал на Криппса «главную ответственность» из-за его «упрямства и помех, чинимых им в этом деле» {877} 877 PREM. 3.403/7. Черчилль — Бивербруку, 14 окт. 1941. . Ярость премьер-министра, конечно, имела мало отношения к истории с предостережением, проистекая из совсем недавних пререканий и перебранок. Черчилль также воспользовался случаем, чтобы снять с себя вину за упадок, в котором находились отношения со Сталиным. Если бы Криппс следовал его инструкциям, утверждал он, «какие-то отношения завязались бы между ним и Сталиным». Такая интерпретация, всего лишь через шесть месяцев после событий, о которых идет речь, уже игнорировала политическую атмосферу в середине апреля. Обвинения Черчилля казались столь далекими от истины, что против них возражал даже Иден, несмотря на хорошо известную робость его в отношениях с премьером. В то время, деликатно напомнил он Черчиллю, «русские в высшей степени неблагосклонно принимали послания любого рода… Это относилось и к более поздним посланиям, которые я передавал Майскому» {878} 878 Ibid. 3 395/2. Fol. 30. Иден — Черчиллю, 14 окт. 1941; Werth A. Russia at War. P. 270. . Несмотря на эти оговорки, обмен корреспонденцией с Иденом почти дословно, за исключением выступления Идена в защиту Криппса, был помещен в военных мемуарах Черчилля.

Интересно сравнить дилемму, стоявшую перед Криппсом и перед Лоренсом Стейнхардтом, его американским коллегой в Москве, который очутился в сходной ситуации в начале марта. Все еще нейтральные американцы имели лучшие разведывательные источники в Берлине и по всей Юго-Восточной Европе. К началу марта у них накопилось достаточно свидетельств наступательного развертывания немецких войск, чтобы обращение к Советскому правительству было оправдано. Взвесив все за и против, Стейнхардт отсоветовал Корделлу Халлу, госсекретарю Соединенных Штатов, делать это, утверждая, что русские не поверят «ни в искренность, ни в самостоятельность» подобного шага {879} 879 FRUS. 1941. Vol. I. P. 702, 712-713, 715. .