Амеде Ашар - Плащ и шпага

- Можно бы подумать, что я вас люблю, а это, может быть, только так кажется!

Вдруг она обхватила руками его шею и, коснувшись губами его щеки, спросила:

- Ну, как же ты думаешь, скажи?

Он хотел удержать её на груди, она вырвалась, как птичка, выскользнула у него из рук и принялась бегать по комнате, прячась за кресла и табуреты, с веселым, звонким смехом. Бегая, она тушила веером свечи, полумрак заменял мало помалу ослепительное освещение, но даже в темноте Югэ мог бы поймать её по одному запаху её духов. Она давала себя поймать, потом опять убегала.

Наконец, усталая, она упала в кресло; руки Югэ обвили её гибкий стан; она наклонила головку к нему на плечо и умирающим голосом прошептала:

- Так вы думаете, что я вас люблю?

Голова её ещё покоилась на его плече, как вдруг, открыв глаза и улыбаясь, она сказала:

- Да, кстати! Мне кто-то сказал на-днях, не помню, кто именно, что вы идете в поход с графом де Колиньи? Я рассмеялась.

- А! - сказал Югэ, - почему же это?

- Хороший вопрос! Разве я была бы здесь, да и вы тоже были бы здесь, если бы должны были уехать?

Монтестрюк хотел отвечать, она перебила его:

- Вы мне скажете, может быть, что я это знала, что вы мне это говорили и что я ничего не имела против.

- Именно.

- Да, но я передумала. Все изменилось. Чего вам искать там, чего бы не было здесь?

- Разумеется, если бы я хотел искать в этой далекой стороне, наполненной турками, прелесть и красоту, было бы глупо бежать отсюда.

- Ну?

- А слава?

- А я?

Югэ не отвечал. Он смутно понимал, что начинается решительная борьба.

- Вы молчите? - продолжала она, бросив на него оживленный взгляд. Должна ли я думать, что вы все ещё не отказываетесь от намерения ехать в Венгрию, когда я остаюсь в Париже?

- А служба королю, графиня?

- А моя служба?

Она встала. выражение её лица было уже не то: гнев согнал с него свежий румянец, губы плотно сжались.

- Ну что же? - продолжала она. - Ведь это не серьезно, ведь вы не уедете?

- Я должен с сожалением сказать вам, что наоборот нет ничего вернее того, что уеду.

- Даже если бы я попросила вас остаться?

- Вы только прибавили бы ещё одно сожаление к тому, которое я уже и так испытываю, поступая против вашего желания.

Графиня де Суассон сильно побледнела.

- Вы знаете, граф, что если вы уедете, это будет разрыв между нами?

Голос её стал жестким и суровым. К несчастью Югэ был из таких людей, которые сердятся, когда им грозят, и которых легко возмутить окончательно.

- Сердце мое будет разбито навеки, но когда дело касается моей чести, я ни для кого и ни для чего не могу отступить.

Ах, да! Ваша честь! - вскричала она. Теперь я вспомнила: должно быть обет, данный графине де Монлюсон?

Югэ гордо поднял голову.

- Сознайтесь, по крайней мере, что эта причина стоит всякой другой!

- И это вы мне говорите? Послушайте! Это крайне неловко и так же крайне неосторожно!

Она совсем позеленела, черные глаза горели зловещим огнем. Югэ стоял перед ней не, опуская взора. Эта гордость и раздражала её и пленила.

- Еще одно слово, - сказала она, - может быть, последнее!

Монтестрюк поклонился.

- Если бы я согласилась все забыть, если бы я согласилась расстаться с вами без злобы, даже протянуть вам руку, но с одним только условием, что вы не увидите больше графиню де Монлюсон, - согласитесь ли вы? О! пожалуйста без фраз, одно только слово: да или нет?

- Нет!

- Что бы ни случилось теперь - не моя вина!

И, сделав гордое движения, она сказала глухим голосом:

- Граф, я вас не удерживаю.

В ту минуту, когда Югэ, сделав глубокий поклон графине де Суассон, шел по темной комнате к выходу, он почувствовал, что его схватила за руку маленькая женская ручка.

- Как! Уже? - прошептал ему на ухо веселый и ласковый голос Брискетты.

- А! Это ты, крошка! - сказал Югэ. - Откуда ты явилась? Я не видел тебя сегодня вечером ни в саду, ни в павильоне.

- У всякой горничной могут быть свои дела, как и у знатной дамы. Потом я вспомнила, что могу здесь понадобиться, и вернулась. так дела то идут не совсем ладно?

- Твое отсутствие принесло мне несчастье. Только отведали крылышка куропатки... и доброй ночи!

- А! А!

- Что делать? Здесь не то что на Вербовой улице! С обергофмейстеринами утро бывает иногда близко к вечеру, хотя первый час и не давал мне повода ожидать такой злополучной развязки.

- Но почему же?

- Потому что графиня де Суассон сначала немножко полюбила меня, а теперь вздумала много ненавидеть.

- Увы! Это в порядке вещей!

Они вошли в темный сад. Звезды сверкали на темно-синем небе. Брискетта шла безмолвно рядом с Югэ, продолжая держать его за руку.

- О чем ты задумалась, Брискетта, дружок мой? - спросил Югэ.

- О тебе. Этот разрыв стоит, поверь мне, чтобы о нем подумать. Но, скажи мне ведь во всем есть оттенки - как именно ты расстался с графиней? Холодно, или совсем поссорились? Только дурно, или очень дурно?

- Так дурно, как ты только можешь себе представить, и даже ещё хуже, как ни богато твое воображение!

- Черт знает, как скверно!

- Именно это самое и я сказал сам себе, но что же тут делать?

- Надо принять меры предосторожности.

- Против женщины?

- Особенно против женщины! Когда ты уезжаешь?

- Сегодня надеюсь кончить последние сборы, а граф де Колиньи, я знаю, будет готов сегодня вечером.

- Значит, завтра уедете?

- Или послезавтра, самое позднее.

- Ну! Не уезжай же, не повидавшись со мной.

- Очень рад! Но где и как?

- Это не ваша забота, граф, а мое дело. Вас известят, когда будет нужно. Только не забудьте побывать завтра в Лувре и подождать в галерее на берегу озера, пока не получите обо мне известий.

На этом они расстались и садовая калитка без шума закрылась за Брискеттой.

- Какой, однако, у меня друг! - говорил себе Югэ, идя по темному переулку, где уже не было ожидавшей кареты. Вот у маленькой девочки великая душа, а у знатной дамы такая маленькая!

На углу улицы садовая стена была в одном месте пониже. Бросив взгляд в эту выемку, Югэ увидел красный свет, блестевший, как звезда наверху павильона, из-за деревьев. Он вздохнул.

- Этот свет напоминает мне глаза Олимпии, когда он рассердится, прошептал он, - глаза, из которых светит тоже красный, как кровь, огонь.

Он только повернул за угол, и за высокой стеной уже не видно было павильона, как вдруг, из углубления в стене выскочил человек и почти в упор выстрелил в него из пистолета. Югэ отскочил назад, но пуля попала в складки его плаща, и он почувствовал только легкий толчок в грудь. Оправившись от удивления, Югэ выхватил шпагу и бросился на разбойника, но тот пустился бежать и скрылся в лабиринте улиц.

- Как заметно, - сказал себе Монтестрюк глубокомысленно, - что у меня нет больше кареты в распоряжении!