Амеде Ашар - Плащ и шпага

- Э! Милая крошка! Ты забываешь, что я буду сегодня вечером далеко от Парижа, через неделю в Германии, а через месяц в Венгрии. Неужели ты думаешь. что её память может уйти так далеко?

- Хорошая память - не знаю, но дурная, злая, - наверное, да! Разве ты забыл, что Манчини - итальянка?

- Э! Да ты становишься нравоучителем и философом, Брискетта!

- Нет, с меня довольно оставаться женщиной. И заметь, друг Югэ, что я из таких, перед которыми не стесняются, а говорят совершенно свободно. Горничная, что это такое? Вещь, машина, которая ходит, бегает, слушает. Смотри! У графини де Суассон память беспощадная! Ты задел, оскорбил, ранил то, что меньше всего прощает в женщине - её самолюбие! Досада её излилась свободно при мне, и Бог знает, хорошо ли я слушала! Слова уж что-нибудь значат, но взгляд, выражение, улыбка!! Что за улыбка! Я знаю, какие улыбки бывают у женщин, - этой я просто испугалась. Злоба, жажда мщения так и кипят под ней!

Она взяла руки Югэ в свои, веселые глаза её подернулись слезами.

- Если бы я написала тебе все это, - продолжала она, - ты бы мне не поверил. Надо было сказать тебе: я сама видела, я сама слышала! Безумная мысль пришла мне в голову, я подхватила её на лету, я могла представить себе на несколько минут, что здесь маленькая комнатка на Вербовой улице. Помнишь? Куда бы я ни пошла, что бы со мной не случилось, память о ней останется у меня навеки. Сколько перемен с тех пор! Я смотрю на тебя, я говорю себе, что это он, это Югэ, и мне хочется смеяться и плакать одновременно, когда я вспоминаю об этом далеком прошлом, состоявшем всего из нескольких дней! Как встрепенулось мое сердце, когда я тебя увидела! Вот почему ты должен мне верить, когда я говорю тебе: берегись! Эта опасность, которая тебе грозит, когда она придет? Откуда? Не знаю, но она повсюду, я это чувствую. Она в Париже, если ты останешься, она в Вене, если ты уедешь. Еще раз, берегись, умоляю тебя, ради Бога, берегись!

Она оттерла слезы и поцеловала Югэ.

- Буду беречься, - сказал он, - но как это скучно! Враг мужчина - это ничего, но враг женщина - это сам дьявол!

- Да, дьявол - вот его настоящее имя, особенно, когда этот враг графиня де Суассон!

В то время, когда все это происходило в маленьком павильоне, где обергофмейстерина королевы устраивала себе молчаливый приют, Брикетайль, которого Лудеак считал уже мертвым, сидел в отеле Шиврю перед столом, уставленным изобильно разными блюдами. Он приканчивал жаркое и обильно запивал его отличным бургонским, от которого у него уже прилично разгорелись щеки. Шиврю смотрел, как он ест, и удивлялся неутомимости его крепких челюстей.

- Что вы скажете, если я вас попотчую этим куском паштета с таким аппетитным запахом? - спросил он.

- А скажу, что другой такой же кусок даст мне возможность лучше оценить достоинства первого.

- Значит, дела идут хорошо? - продолжал Шиврю. Вместо ответа Брикетайль схватил за ножку тяжелый дубовый стул и принялся вертеть им над головой так же легко, как будто это был соломенный табурет.

- Вот вам! - сказал он, бросая стул на паркет с такой силой, что он затрещал и чуть не развалился на куски.

- Здоровье вернулось, - продолжал Шиврю, - а память ушла, должно быть?

- К чему этот вопрос?

- Чтобы узнать, не забыли ли вы о Монтестрюке! При этом имени Брикетайль вскочил на ноги и, схватив недоломанный им стул, одним ударом разбил его вдребезги.

- Гром и молния! - крикнул он, - я забуду этого хвастунишку, который уже два раза выскользнул у меня из рук! Я только тогда забуду о ране, которую он мне нанес, когда увижу его у моих ног, разбитого, как этот стул!

- Значит, на вас можно рассчитывать, капитан, если понадобится покончить с этим малым?

- Сегодня, завтра, всегда!

- Дайте руку... Мы вдвоем займемся этим делом. Они крепко пожали друг другу руки, и в этом пожатии слилась вся их беспощадная ненависть.

- Вскоре обстоятельства будут благоприятствовать нам в этом деле, добавил Шиврю.

- Славно! Объясните-ка мне, пожалуйста! - сказал Брикетайль, запивая паштет целым графином вина.

- Вы знаете, что Монтестрюк идет в венгерский поход?

- Лоредан говорил мне об этом.

- А не желаете ли вы проводить его в этой прогулке и приехать за ним в Вену?

- Сделайте только мне знак и я буду следовать за ним здесь и там, мне все равно!

- Один, без помощи товарищей? Вы же знаете, что этого малого голыми руками не возьмешь.

- Товарищей всегда можно найти, если они понадобятся, им нужно только показать несколько звонких пистолей.

- Будут пистоли! Не скупитесь только, когда представится случай.

- С железом на боку и с золотом в кармане я отвечаю за успех!

- Так вы поедете?

- Когда он поедет.

Капитан встал во весь свой огромный рост, налил стакан, осушил стакан его и произнес торжественно:

- Граф де Шиврю, клянусь вам, что граф Югэ де Монтестрюк умрет от моей руки, или я сам расстанусь с жизнью.

- Аминь, - ответил Шиврю.

25. Куда ведут мечты

Югэ не был у Орфизы де Монлюсон с того самого дня, когда он имел с ней в присутствии графа де Шиврю объяснение по поводу записки, которая привела его окольными путями с улицы Арси в павильон Олимпии. Он не сомневался в том, что она не нарушит назначенного ей самой срока и кроме того смотрел на не, как на такую крепость, которой искусный полководец может завладеть только после длительной осады. Однако он не хотел уезжать из Парижа, не простившись с ней, поэтому он отправился в тот же день в отель Авранш.

Увидев его, Орфиза вскрикнула от удивления, впрочем, притворного.

- Вы застаете меня за письмом к вам, - сказала она, - право, граф, я думала, что вы уже умерли.

- Герцогиня, кое-что в этом роде могло в самом деле со мной случиться, но вот я жив и здоров... И первая мысль моя - засвидетельствовать вам мое почтение.

- Эта первая мысль, как вы говорите, не слишком скоро, однако, пришла вам в голову. Но когда едут с графом де Колиньи в Венгрию, то понятно, что нет времени обо всем подумать... Вы ведь едете?

- Без сомнения, еду, герцогиня.

- При дворе говорят о привязанности Колиньи к вам. назначенный королем главнокомандующий говорит о вас в таких выражениях, которые свидетельствуют о самой искренней дружбе между вами. Он говорит даже, что в этом деле многим обязан вам.

- Граф де Колиньи преувеличивает... Все сделали его собственные заслуги. Впрочем, признаюсь, когда я люблю кого-нибудь, то моя преданность не отступает ни перед чем.

- Если сопоставить его слова с вашими частыми визитами к графине де Суассон, которая, как говорят, особенно к вам внимательна и благосклонна, то можно сделать заключение, что ваша судьба в короткое время значительно изменилась к лучшему. Что же это за секрет у вас, граф, чтобы добиться так быстро таких блестящих результатов?