Мамед Ордубади - Меч и перо

Тогрул, живший в последнее время в постоянном страхе за свою жизнь и за свои глаза, помрачнел. Тем не менее он решил быть осторожным. После долгого раздумья он поцеловал руку Гатибы и неопределенно сказал: - Вы, как всегда, правы, мудрая и благородная мелеке. Гатиба вздохнула.

- Ах, если бы эта рука принадлежала такому благородному, справедливому и мудрому хекмдару, как вы!

Тогрул ещё раз прильнул губами к ее руке.

- Все зависит от самой мелеке.

- Ошибаетесь, это не зависит от меня. Пока атабек жив я могу лишь мечтать об этом.

- Мечты можно претворить в жизнь, но это опять-таки зависит от самой мелеке. Не знаю, можно ли ей верить?

Гатиба сделала шаг к Тогрулу. - Мои губы - залог того, что я останусь верна своему слову. Тогрул поцелобал Гатибу в губы и хотел обнять ее, но она не далась.

- Пока только это. Остальное - после того, как я удостоверюсь в вашей преданности.

Тогрул, поверив в искренность Гатибы, решил быть с ней откровенным.

- Прекрасная мелеке, - сказал он, - все уже давно готово для осуществления вашего мудрого замысла. Иракцы полностью поддерживают ваш план. Хорезмшах Текиш в любой момент придет к нам на помощь со своей армией и будет защищать идеи мелеке. Что касается вашего сына Гютлюга, все будет так, как вы хотите. Считайте, ваш сын - наследник султана Тогрула. Вы довольны?

- Этого мне мало. Низами и Фахреддин должны умереть. Кроме них будут казнены и другие виновники смерти моего отца. Сыновья Гёзель Абубекр и Узбек также должны умереть.

Хюсамеддину надо пожаловать пост эмир-аль-умара*.

______________

* Эмир-аль-умара - буквально: эмир эмиров; командующий войсками, второе лицо в государстве после падишаха.

- А можно ли доверять Хюсамеддину?

- Хюсамеддин - наш. Он будет до конца своих дней предано служить султану Тогрулу.

- Хорошо, я верю вам, мелеке. Однако помните, мы должны действовать очень осторожно.

- Самое трудное в этом деле я беру на себя. Я докажу султану Тогрулу свою верность. Но, когда султан станет единственным хекмдаром, он должен сохранить за мной титул мелеке. Может ли ваша честь быть тому порукой?

Служанка доложила, что пришел Хюсамеддин и желает видеть мелеке. Тогрулу и Гатибе пришлось прервать беседу.

Тогрул, попрощавшись, удалился.

В комнату, гневно сверкая глазами, вошел Хюсамеддин. Он уже давно ревновал Гатибу к султану.

Гатиба, поняв, что происходит в его душе, насмешливо сказала:

-- Так уж повелось: стоит мужчине узнать, что женщина любит его, как он сам становится во многом похож на женщину: капризничает, без конца обижается. Не знаю, когда мой друг наконец образумится и начнет вести себя как подобает мужчине. Я здесь обсуждаю дела государственной важности, решаю вопрос жизни и смерти рода Эльдегеза, забочусь о твоем будущем, а тебя это нисколько не волнует. Ревность, пустые сомнения - иных чувств ты не ведаешь!

Хюсамеддин невесело усмехнулся:

- Я поверил бы мелеке, если бы не знал ничего об ее отношениях с султаном Тогрулом.

- Что ты имеешь в виду?

- Мелеке хорошо понимает меня.

Хюсамеддин сделался мрачнее тучи. Ему действительно было известно многое об отношениях Гатибы с султаном Тогрулом. В Багдаде Себа-ханум показала ему за приличное вознаграждение записку, написанную рукой Гатибы, заявив, что записка предназначается Тогрулу.

К слову сказать, потом она отнесла эту же записку султану Тогрулу, который также наградил ее, затем она переслала ее в Хамадан и по возвращении добилась того, что атабек Мухаммед передал ей дарственную на деревню Касумабад.

Однако Гатибу нисколько не тревожили сомнения Хюсаммеддина. Она хорошо знала слабости мужчин: как бы они ни были сердиты, ревнивы и подозрительны, слезы и женские губы мигом могли переубедить их и утешить.

Две крошечные слезинки, которые, выкатившись из глаз Гатибы, скользнули по щекам, тотчас погасили полыхающее в груди Хюсамеддина пламя гнева, более жаркое, чем огонь печей ада.

Подойдя к Гатибе, он простер к ней руки и с мольбой в голосе сказал:

- Прошу вас, мелеке, успокойтесь. Я пришел к вам в столь поздний час не для того, чтобы заставить вас плакать. Сжальтесь надо мной, для меня пытка видеть вас страдающей!

- Ах, Хюсамеддин, рано или поздно ты сведешь меня в могилу, сдавленным голосом промолвила Гатиба.- Я так несчастна! Вместо того, чтобы помогать осуществлению моих планов, ты терзаешь мое сердце. Неужели ты считаешь меня столь безнравственной и низкой женщиной?! Да разве я могу принадлежать этому безмозглому барану Тогрулу?! Разве ты сам не знаешь, с какой целью я поддерживаю дружбу с ним? Сядь рядом. Отбрось все свои сомнения, поговорим о другом.

Хюсамеддин опустился на ковер у ее ног. Гатиба, положив руку на его плечо, продолжала:

- Клянусь твоей жизнью, султан Тогрул только игрушка в наших руках. Я делаю все для торжества нашей любви. - Приблизив свое лицо к лицу Хюсамеддина, она спросила: - Хочешь ли ты обладать мною?

- О, мелеке, безумно! Это мечта моей жизни, - с жаром ответил Хюсамеддин, порываясь обнять ее.

Но Гатиба выскользнула из его рук, шепнув:

- После того, как будет убит атабек...

КОНЧИНА АТАБЕКА

Отношения с Хорезмским государством все больше обострялись. Атабек Мухаммед пребывал в постояной тревоге: султан Текиш, сколачивая силы вокруг его империи, заключил союз с соседними племенами.

В течение четырех месяцев атабек объезжал пограничные районы своего государства, прилегающие к Карахатайскому ханству, Хорезму и Хорасану.

Зима выдалась холодная.

Вернувшись из похода, атабек занемог и слег в постель. Как говорили лекари, он застудил легкие.

По его приказу болезнь была скрыта от народа - всегда, когда по стране распространялся слух о болезни хекмдара, во многих местах поднимались бунты; а едва, о недуге атабека становилось известно за пределами государства, враги начинали бряцать оружием.

Проболев две недели, атабек Мухаммед призвал к себе катиба Кичик-Бугу и сказал:

- Очевидно, я заболел надолго. Трудно предвидеть, когда я смогу вернуться к своим делам. Боюсь, как бы Тогрул не взялся за старое... Будь осторожен и не забывай: вокруг меня враги. Срочно пошли в Тебриз гонца, пусть мой брат Кызыл-Арслан приедет в Хамадан. Меня тревожат действия иракцев. Передай визирям, чтобы они явились ко мне, - надо еще раз обсудить наши отношения с халифом. Приказываю вам, не пропускайте через нашу страну ни одного хорезмского купца, направляющегося в Багдад. Большинство из них переодетые джасусы.

Атабек Мухаммед в беседе с Кичик-Бугой сделал много распоряжений, но все они не были претворены в жизнь. По приказу Гатибы Хюсамеддин расставил на дорогах вокруг Хамадана своих людей, которые обыскивали и бросали в тюрьму каждого, кто направлялся в Тебриз или Багдад.