Мамед Ордубади - Меч и перо

Атабек Мухаммед усомнился: "Похоже, что жители деревни Джанполад вовсе не мусульмане!"

- А как у вас с верой? - спросил он.

- Мы считаем себя учениками Ахи Фарруха Зенджани и признаем только его учение о братстве.

- Значит, вы не мусульмане?!

- Нравы и обычаи заменяют нашему народу религию. А нравы наши основываются на идее братства, провозглашенной Ахи Фаррухом. Все наше внимание обращено на мирские дела. Мы очень любим искусство, музыку, поэзию, наши идеалы - искренность, верность, правда.

"Все это есть вера и религия, - думал атабек Мухаммед.- Однако это не может явиться препятствием моему намерению". - И он опять перевел разговор на Гёзель.

- Сказаное тобой не способно помешать моему желанию оказать честь вашей семье. Меня заинтересовала ваша жизнь. Позвольте мне, я вместе с вами приму в ней участие.

Джанполад по-прежнему хотел, чтобы хекмдар отказался от его дочери.

- Я уверен, когда элахазрет узнает характер и нрав Гёзель,он отступится от своего желания, - сказал он. - Действительно, наша дочь красива, но вы не уживетесь с ней. С Гёзель трудно создать семью. Она не пожелает подчиняться мужу. Гёзель - девушка с мужскими замашками. Она любит верховую езду, владеет мечом и копьем, стреляет из лука, метает дротики. Наша община не в состоянии повлиять на нее и заставить отказаться от

всего этого. Думаю, что жители деревни воспротивятся тому, чтобы она уехала от нас, ибо, с тех пор, как она достигла совершеннолетия, ни один вор не смеет показаться в нашей деревне. Благодаря смелости и отваге Гёзель на наших пастбищах за последнее время не пропало ни одного ягненка. Когда этой ночью нас по приказу хекмдара взяли под стражу, она сказала мне: "Покушение на атабека - дело рук пришлых людей. Это не азербайджанцы!"

Атабек Мухаммед подумал: "Завладеть такой редкой девушкой - это во много раз больше, чем завладеть богатым государством. Что мне дало родство с халифом, этим смердящим трупом?.. Гёзель крестьянская девушка, но она красива, смела, приветлива, умна!"

- Мне по душе обычаи и нравы вашей деревни, - гказал атабек. - Клянусь, я сделаю вашу дочь счастливой.

- Моя дочь счастлива и без того. Мы принимаем в свою общину только тех, кто искренне клянется быть другом нашего народа. Не знаю, потребовала ли такую клятву от хекмдара

сама Гёзель?

- Да, она попросила меня поклясться, и я дал ей эту клятву.

- Неужели хекмдар великого салтаната согласится жить в такой маленькой деревушке, захочет стать ее жителем?

- Когда я сделаюсь жителем вашей деревни, она неузнаваемо изменится. Куда бы я ни уехал, я все равно вернусь сюда. Даю слово не забирать Гёзель из родной деревни, клянусь в

этом ее жизнью.

- Я не против, пусть решают аксакалы и она сама.

- В таком случае, позови ко мне аксакалов, я потолкую с ними, затем пусть придет сама Гёзель. Я уверен, что правильно понял ее: она согласна. - Не знаю, примете ли вы наши обычаи?.. - Приму.

- Принять - просто, трудно - выполнить. Будь вы простой крестьянин, выходец из райята, вы смогли бы соблюсти наши обычаи и наши условия. Главное наше условие таково: всякий

человек, приехавший к нам для того, чтобы взять в жены нашу девушку и стать членом нашей общины, должен поклясться над "святым наследством" наших предков. Слова клятвы таковы: "Клянусь в том, что, пока я жив, никто не будет обижен ни моей рукой, ни моим словом, ни моей мыслью!" Разве хекмдарсможет выполнить такую клятву?

- Смогу. Я готов пойти на любые трудности, лишь бы породниться с таким удивительным родом.

- Наш род не может понравиться элахазрету атабеку. Мне кажется, узнав о нашем прошлом, вы невзлюбите, нас.

- Как можно невзлюбить род столь благородных и честныхлюдей?! Говори, не бойся меня. Какой бы веры вы ни придерживались, все равно вы - мои подданные.

Джанполад принялся рассказывать о прошлом своей деревни и рода.

- Не знаю, обратил ли элахазрет внимание на гору, что восточнее деревни? Гора издавна называется Чобан-Гая. Она славится своими зелеными лугами, щедрыми пастбищами, чистыми ручьями и родниками. Все караваны, идущие из Байлакана в Карабах, переваливают через гору Чобан-Гая. Стада окрестных деревень все лето пасутся на этой горе. Некогда в наших местах пас свою отару чабан по имени Гая. Однажды он гнал овец на водопой к источнику Насиб и вдруг услышал чей-то плач. Бросив стадо, чабан пошел на голос, который, как он скоро понял, принадлежал плачущему ребенку. Гая не был особенно удивлен, так как дети кочевников нередко выпадали из повозок. Чабан начал поиски и вскоре нашел среди камней крохотного ребенка, завернутого в чистенькое одеяльце. Он поднял младенца и, оставив стадо у источника, побежал по дороге в надежде догнать прошедший караван. Спустившись с горы, он зашел в свой Дом, который стоял на месте этой деревни, и показал ребенка жене. Та развернула одеяло, и они увидели, что к тельцу малыша привязан красный шелковый платок, в котором было завернуто немного золотых монет и драгоценных камней, а также записка. Чабан понял, что нет смысла догонять караван и искать родителей младенца. Красный шелковый платок со всем его содержимым он спрятал в небольшую шкатулку. Желая, чтобы все осталось в тайне, они не показали никому даже записку, которая была в платке. Они усыновили малыша, назвав Джанполадом. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, они женили парня на своей дочери, которую звали Гёзель. Прошли годы, Джанполад заменил на пастбище состарившегося чабана-отца. Гёзель стала матерью нескольких детей. Постепенно на месте, где когда-то жил один Гая, выросла деревня. Старый Гая умер. Джанполад и Гёзель жили дружно и счастливо. Однажды под вечер в дверь их дома постучали. Джанполад открыл, и в комнату вошел согбенный седой старик. "Не примете ли гостя?" - спросил он. Джанполад и Гёзель радушно встретили его. Старик остался жить у них. Супруги полюбили его как родного отца. Однажды вечером старик начал расспрашивать Джанполада и Гёзель, кто были их родители и деды. Джанполад рассказал: "Я считаю своим отцом чабана, которого звали Гая. Он вырастил меня и воспитал. А своего настоящего отца я не знаю. Пастух Гая подобрал меня в горах и усыновил. Жена моя Гёзель - дочь этого самого чабана". Выслушав Джанполада, старик задумался, затем спросил: "А ты хочешь знать, кто твой настоящий отец?" Джанполад впился взглядом в лицо старца, сердце его взволнованно сжалось. "Наверно, это и есть мой отец!" - пронеслось в его мозгу. "Скажи, старик, ты мой отец?" - спросил он. "Нет, я не твой отец, но знаю, кто был он, -- ответил старец. - Однако я смогу сказать это тебе лишь при условии, если ты покажешь мне оставшееся вам от чабана наследство". "Нам ничего неизвестно об этом наследстве!" - удивился Джанполад. "Надо искать!" - велел старец. Джанполад начал обыскивать дом и в конце концов в сенях под дровами обнаружил небольшую шкатулку. Старец открыл ее, достал записку, прочел Джанполаду, затем передал ему золото я драгоценности, наказав: "Храните это как зеницу ока. Это - святое наследство!" Старик прожил в доме Джанполада еще несколько месяцев, обучил супругов грамоте, рассказал им и их детям все, что он знал об отце Джанполада, о его жизни и законах, которые тот хотел провести в жизнь. В один из дней, когда Джанполада и Гёзель не было дома, старец исчез. Никто так и не узнал, куда он ушел. - Помолчав немного, хозяин дома закончил рассказ: - А наследство, хранившееся в шкатулке, передавалось из поколения в поколение, от отца к сыну, и, наконец, перешло к моему отцу. Приглянувшаяся вам моя дочь носит имя дочери нашего предка чабана Гая. А Джанполад, который сидит перед вами, праправнук того самого Джанполада, которого некогда чабан Гая подобрал в горах.