Рафаэло Джованьоли - Спартак

- Клянусь всеми божествами неба и ада, фуриями-мстительницами, зловещей Гекатой, здесь, над твоим бездыханным трупом, я клянусь, брат мой, что за твою смерть кровавое возмездие постигнет гнусную предательницу, даже если она скроется в глубоких пучинах океана или в неизведанных безднах Тартара!..

Поднявшись с земли, с глазами, налитыми кровью и пылавшими яростью, он поднял руки и лицо к небу, затем, взяв на руки тело Крикса, в сопровождении солдат отнес его на берег моря. Сняв с тела продырявленные доспехи и окровавленную одежду, он погрузил его в волны и тщательно обмыл: затем, скинув с себя темную тогу, завернул в нее труп и приказал его отнести туда, где стояли в ожидании кавалеристы и лошади.

А Каста, которого из-за очень тяжелого состояния нельзя было везти на лошади по крутым и обрывистым дорогам, он поручил заботам управителя близлежащей патрицианской виллы, всем сердцем сочувствовавшего восставшим Затем, после того как труп Крикса, тщательно обернутый, был положен на лошадь, которую вел за собой сам фракиец, отряд кавалерии пустился в обратный путь.

Прибыв в Арпи, Спартак узнал, что Красе со своим войском направился в Канны. Поэтому он немедленно выступил из Арпи и двинулся в Гердонею. Но едва он отъехал на милю от Арпи, страшное, кровавое зрелище представилось его глазам: он увидел висящие на деревьях, росших вдоль дороги, группы гладиаторов, взятых в плен Крассом в сражении у Гарганской горы; с бледным, искаженным лицом и пылающими глазами следовал он по этой дороге, где на каждом дереве висел труп; всех их было восемьсот.

Среди этих повешенных Спартак увидел окровавленное и сплошь покрытое ранами тело мужественного своего соотечественника, фракийца Мессембрия. Увидев это, Спартак закрыл глаза рукой и заскрежетал зубами.

- А, Марк Красе, - вскричал он, - ты вешаешь пленных! Хорошо же, Марк Красе! Ты не хочешь обременять себя обузой в походах! Ах, клянусь богами, у вас, римлян, наиболее славных в военном деле, всему надо учиться. И всему я научился... Мне оставалось научиться еще и этому!

И добавил громовым голосом:

- Значит за вами, гладиаторами, римляне не признают человеческих прав!.. А!.. Значит мы - дикие звери, мерзкие пресмыкающиеся, убойный скот?.. Клянусь пожирающим пламенем Тартара, пусть будет так! Но и мы, гладиаторы, поставим римлян вне закона. Слезы за слезы, кровь за кровь.

Не жалея лошадей, всю ночь скакал Спартак по суровым тропинкам и прибыл к своим легионам в полдень следующего дня.

Войско гладиаторов стояло лагерем возле Аскулума Сатрианского.

В ту же ночь Спартак повел своих солдат быстрыми переходами к Венузии. Вместо того, чтобы расположиться лагерем возле города, он повел их на вершины гор. Там, говорил он, придется располагаться лагерем в неудобных местах, терпеть холод и лишения, чтобы не быть застигнутыми и разбитыми Крассом.

Полководец римлян тем временем подошел к Руби, где устроил свою главную квартиру. Он послал под начальством квестора Скрофы четыре легиона, десять тысяч вспомогательных солдат и пять тысяч конников в Андрию. Скрофа должен был, согласно плану Красса, двинуться на Венузию по одной дороге, в то время как сам он пойдет по другой. В то же время Красе послал в Бариум, Брундизиум и в соседние города набрать солдат чтобы составить еще легион, который частично возместил бы ему десять тысяч человек, погибших в сражении при Гарганской горе.

Претор послал письмо в Сенат с сообщением об одержанной победе, преувеличивая ее значение и извещая, что гладиаторы, упавшие духом, отступают в землю луканов и что он готовится раздавить их, окружив двумя корпусами своего войска.

Спартак после двух дней отдыха послал свою конницу собрать сведения о неприятеле и, спустя еще два дня, получив точные данные, вышел ночью из Венузии. Передвигаясь весь день и всю ночь, он неожиданно явился в Руби. Там он, тщательно скрываясь, сделал привал и дал своим солдатам только шесть часов отдыха. А в полдень пошел на Красса, неожиданно напал на него и в трехчасовом бою разбил его легионы. Шесть тысяч римлян было убито в этом бою и три тысячи взято в плен.

Спустя восемь часов, он выступил по направлению к Метапонтуму и приказал повесить вдоль дороги сто римских солдат, взятых в плен в сражении при Руби, оставив в живых лишь сто пленных, принадлежавших почти сплошь к патрицианским семействам Рима.

Одного из них он отпустил на свободу и послал его к Крассу для того, чтобы он сообщил, как Спартак, подражая жестокому примеру римского полководца, поступил с пленниками и будет поступать впредь. Кроме того, он поручил этому молодому патрицию предложить Крассу от имени Спартака обменять сто из четырехсот оставшихся у него пленников на гречанку Эвтибиду, которая, как Спартак был уверен, скрывалась в римском лагере.

За четыре дня Спартак достиг Метапонтума и затем направился в Фурии. Он взял город приступом и укрепился в нем, решив здесь задержаться для того, чтобы набрать и составить новые легионы из рабов.

За восемь дней к нему явилось свыше шестнадцати тысяч рабов, которых он постарался спешно обучить. Затем, отделив по две тысячи человек от каждого из своих восьми легионов, образовал из них новых четыре, доведя таким образом общее количество легионов до двенадцати; а шестнадцать тысяч новых бойцов он распределил в равных количествах по всем двенадцати легионам. Общее число солдат под его знаменем снова поднялось до пятидесяти шести Тысяч человек пехоты и восьми тысяч кавалерии.

Глава 21

СПАРТАК В ЛУКАНИИ

ПТИЦЕЛОВ, ПОПАВШИЙ В СЕТЬ

- Ты должна, наконец, высказаться, Мирца, должна открыть мне печальную тайну, которую так упорно скрываешь от меня два года. О, Мирца! Если в тебе есть хоть капля жалости ко мне, если ты также благородна и великодушна, как красива, ты откроешь мне сегодня эту тайну. Пойми же, что я люблю тебя, Мирца, всеми силами души!

Так говорил Арторикс, спустя двадцать дней после похорон Крикса, стоя у входа в палатку Спартака.

Лагерь гладиаторов находился в это время в Лукании и, благодаря новому наплыву рабов, пехота Спартака увеличилась до семидесяти двух тысяч. Против них, по слухам, двигался Красе с семьюдесятью восемью тысячами римлян.

Мирца, которой Арторикс преградил выход из палатки, была в плотно облегавшей ее стан, доходившей почти до колен стальной кольчуге, сверкавшей как серебро; на ногах ее были железные поножи, правую руку покрывал железный наручник, а в левой она держала небольшой, круглый, бронзовый щит; у изящного пояска висел маленький меч, а на голове был серебряный шлем с коротеньким нашлемником. Это вооружение, во всех мелочах похожее на вооружение Эвтибиды, заказал ей брат, когда они стояли лагерем близ Равенны.