Рафаэло Джованьоли - Спартак

Конечно, всякий историк-романист имеет право по данной исторической канве вышивать любой узор, в особенности тогда, когда исторически засвидетельствованных фактов немного. Однако всякая историческая фантазия имеет свои пределы: фантазия должна упираться не только в жесткую рамку внешних фактов, но и в правильное понимание эпохи и ее деятелей.

Теоретически, конечно, мыслимо, то у Катилины и Цезаря были отношения со Спартаком, хотя на это нет не малейшего намека в источниках. Однако эти отношения маловероятны. В угоду занимательности Джованьоли даже заставляет Цезаря предупреждать Спартака о том, что заговор гладиаторов раскрыт!

Дальше. Возможна ли любовная связь между знатной Валерией и вождем восставших рабов? Да, теоретически она возможна. Но включение ее в историю восстания делает из вождя рабов сентиментального любовника. Из-за любви к Валерии он даже готов прекратить восстание (переговоры с Крассом)! Разве это не стоит в противоречии с героическим образом Спартака? Вообще Спартак у Джованьоли слишком много тоскует, слишком часто плачет, а иногда в порыве отчаяния даже вырывает "целыми клочьями свои густые белокурые волосы". Античность не знала сентиментальности, и гладиатор Спартак в действительности был гораздо более жесток и суров, несмотря на свое греческое образование.

Неуменье в обобщающих реалистических образах вскрыть своеобразие отдаленной исторической эпохи ведет писателя к нагромождению "колоритных" деталей, бесконечных описаний, ведет к экзотике - вульгарной подмене подлинного своеобразия.

Не менее серьезны недостатки романа, связанные с искажением исторической действительности. Хотя Джованьоли хорошо знает источники, однако ему не удалось избежать ряда фактических ошибок. В известной степени эти ошибки объясняется уровнем исторической науки 70-х гг. XIX века. Последовательность событий дана не всегда правильно. Так, битва при Гарганской горе и гибель Крикса происходят в романе после сражения у Мутины, во время похода на юг, тогда как в действительности события развертывались в обратном порядке. Вообще вторая половина восстания от битвы при Мутине (гл, гл. XIX - XXII) изложена слишком кратко. Совершенно исчез характерный эпизод с купцами в Фуриях. Скомкана история очень интересной попытки Спартака переправиться в Сицилию. Бледно рассказано о том, как римляне пытались запереть рабов на Бруттийском полуострове.

Джованьоли сильно преувеличивает количество рабов в Риме ("в Рима было не менее двух миллионов рабов"). На самом же деле общее количество населения Рима едва ли превышало один миллион человек даже во времена максимального роста города, в начале империи.

Однако, если при всех очевидных недостатках романа Джованьоли советский читатель проявляет " нему живой интерес, то это связано с тем, что "Спартак" обладает рядом особенностей, не только в известной степени нейтрализующих указанные недостатки, но и поднимающих роман до уровня весьма значительного произведения. Не говоря уже о том, что Джованьоли сумел в своем произведении дать широкое художественное полотно эпохи, на котором исторический фон в общем нарисован правильно, ярко, красочно, не говоря о познавательном значении романа, главным достоинством "Спартака" является его большая политическая страстность, его демократический, революционный пафос, его глубокая человечность.

Джованьоли заражает своим горячим сочувствием к угнетенным и яркой ненавистью к угнетателям. Образ Спартака, при всех искажениях его в сторону романтики к сентиментализма, все-таки - образ подлинного вождя, стойкого и мужественного, с ясной мыслью и широким кругозором. Речь, которую вкладывает в его уста Джованьоли, могла быть действительно произнесена Спартаком (только, разумеется, не перед Цезарем): "Я надеюсь, - ответил рудиарий, сверкая глазами, - уничтожить этот развращенный римский мир и увидеть, как на его развалинах зарождается независимость народов. Я надеюсь сокрушить позорные законы, заставляющие человека склоняться перед человеком и изнемогать, работая не для себя, а для другого, пребывающего в лени и безделии. Я надеюсь потопить в крови угнетателей стоны угнетенных, разбить цепи несчастных, прикованных к колеснице римских побед... Я надеюсь, во имя всех молний всемогущего Юпитера, увидеть уничтоженным на земле позор рабства. Свободы ищу, свободы жажду, свободу жду и призываю, свободу как для отдельных людей, так и для народов, великих и малых, для сильных и слабых, а вместе со свободой - мир, процветание, справедливость"...

Гордая, вольнолюбивая речь славного фракийца и сегодня звучит призывом к борьбе против позорных остатков рабства, против угнетения и расовой дискриминации, царящей в капиталистическом мире. Неудивительно, что реакционная буржуазия через много столетий после того, как рабы и варвары опрокинули Рим, трепещет перед грозной тенью полководца гладиаторов. Неудивительно, что советский человек, чтящий великих революционеров прошлого, с восхищением и глубоким сочувствием вспоминает о героическом вожде "античного пролетариата".

Проф. С. И. Ковалев

Д. ГАРИБАЛЬДИ - ДЖОВАНЬОЛИ

Капрера, 26 июня 1870 г.

Мой дорогой Джованьоли!

Я проглотил вашего "Спартака", несмотря на то, что у меня мало времени для чтения, и он вызвал во мне чувство восторга и восхищения.

Я надеюсь, что ваши сограждане оценят огромные достоинства вашего произведения и, прочтя его, проникнутся неодолимой стойкостью в борьбе за святое дело свободы.

Вы, римлянин, изобразили не лучшую, но наиболее блестящую эпоху истории величайшей республики, - эпоху, когда гордые хозяева мира уже начали опускаться в бездну порока и разложения, но несмотря на развращенность и пороки, подобно гигантам возвышались над предыдущими поколениями всех эпох и народов.

"Из всех великих людей - величайшим был Цезарь", - сказал один знаменитый философ, а как раз личность Цезаря наложила отпечаток на эпоху, изображенную вами.

Образ Спартака - этого Христа-искупителя рабов, вы изваяли резцом Микель-Анджело, и я, получивший свободу раб, благодарю вас за это и за те моменты волнения, которые я переживал при чтении вашей книги: то я воодушевлялся чудесным? подвигами рудиария, то слезы орошали мое лицо, а к концу повести я испытал чувства разочарования от того, что она так коротка.

Да сохранят наши сограждане память об этих героях, которые все спят в родной нам земле, где больше не будет ни гладиаторов, ни господ. Всегда ваш Джузеппе Гарибальди.

Глава 1

ЩЕДРОСТЬ СУЛЛЫ

За четыре дня до ноябрьских ид (10 ноября) 675 года римской эры, в консульство Публия Сервилия Ватия Изаурика и Аппия Клавдия Пульхра, улицы Рима с самого рассвета были заполнены народом, который валил из всех частей города к Большому цирку.