Рафаэло Джованьоли - Спартак

Молодой Тибуртин выполнил данное ему поручение с благоразумием и осмотрительностью и побывал не только в Капуе, но и в Кумах, Байях, Путеслах, Геркулануме и Неаполе и даже в Помпее и Ателле; всюду он собирал сведения о неприятеле как у римских властей, так и у городских жителей и пастухов, и через четыре дня вернулся в лагерь Вариния. Он донес претору, что число бунтовщиков доходит уже до десяти тысяч, что они вооружены и обучены римскому строю, что лагерь их находится близ Нолы, откуда они делают набеги по окрестностям и откуда, по-видимому, не намерены уходить; по тщательности их лагерных укреплений видно, что они, не двигаясь, будут ожидать наступления римлян.

Получив эти сведения, Вариний долго обдумывал, как ему лучше всего поступить. В конце концов он решил разделить свои силы и, наступая по двум, почти параллельным, дорогам против лагеря гладиаторов, напасть на них одновременно с двух сторон; этим тактическим маневром он рассчитывал добиться окончательной и полной победы.

Он поручил квестору Кнею Фурию начальство над четырьмя когортами легионеров, тремястами велитов, двумястами пращников, сотней конников и приказал ему двинуться по Аппиевой дороге, а затем свернуть на Домициеву, которая шла вдоль морского берега, к Суррентуму; дойдя до Байев, - Фурий должен был задержаться здесь на семь дней, а затем двинуться в Ателлу и ждать там дальнейших распоряжений Вариния. Вариний же решил, что за то время, пока Фурий совершит этот переход, он сам подымится по реке Лирису до Интерамны и перейдет на Латинскую дорогу; у Алифы он оставит консульскую Латинскую дорогу и, перейдя на преторскую, которая обходит Кавдинские ущелья и ведет к Кавдиуму, выйдет в тыл гладиаторам. Здесь он, укрываясь, задержится на день; затем прикажет своему квестору двинуться из Ателлы и атаковать мятежников; гладиаторы, увидя свое численное превосходство над легионерами Фурия, выйду г ему навстречу всеми своими силами; тогда он нападет на врага с тыла и разобьет его на голову.

Таков был план военных действий, выработанный претором Публием Варинием, план сам по себе вовсе не плохой. Но успех его был возможен лишь в том случае, если бы гладиаторы, не двигаясь, дожидались римлян у Нолы, - обстоятельство, в котором Вариний, считавший Спартака не человеком, а чем-то вроде нечистого животного, нисколько не сомневался.

Фракиец же, как только узнал, что претор выступил против него, что он уже в Гаэте, немедленно двинулся по Домициевой дороге в Литернум, куда и прибыл в два быстрых и очень утомительных перехода.

Квестор Кней Фурий, продвигаясь вперед по той же Домициевой дороге, узнал от своих разведчиков, что Спартак со всеми своими силами, придя неожиданно в Литернум, находится от него немного дальше, чем на расстоянии однодневного перехода.

Если бы Кней Фурий был простым солдатом, то вышел бы один на один против гладиаторов, но как военачальник, подучивший определенные приказания, он не считал себя вправе вступить в бой с превосходящими силами неприятеля, победа над которым была очень мало вероятна. Отступление ему казалось трусостью, не оправдываемой даже соображением осторожности, так как, если бы он бежал по направлению к Лациуму, Спартак мог легко его нагнать и разбить на голову. Поэтому он решил оставить консульскую дорогу, взять влево, подняться до Калерума, оттуда в несколько часов добраться до Капуи. Там его две тысячи восемьсот солдат, соединившись с усиленным гарнизоном этого города, могли оказать мощное сопротивление гладиаторам.

Если бы Спартак двинулся в Лациум, то Кней Фурий успел бы снестись с Варинием, соединиться с ним, ударить в тыл дерзкому мятежнику и уничтожить его.

А если бы Спартак вернулся назад. Фурий успел бы исполнить полученные им приказания, вернувшись по Домициевой дороге.

Эти мудрые соображения и еще более мудрое решение свидетельствовали об уме и способностях Фурия; так поступил бы, вероятно, и сам Помпей Великий.

Поэтому Фурий велел сняться с лагеря за два часа до утренней зари и в глубокой тишине, в совершенном порядке двинулся к Каленуму. Предварительно он выслал по консульской дороге трех разведчиков, переодетых крестьянками, которые должны были на свой риск и страх дать неприятелю ложные сведения о Кнее Фурии, утверждая, что он отступил к Гаэте, то есть вернулся назад.

Но Спартак, узнав от разведчиков, что в Трифануме расположилась лагерем часть неприятельских сил, сразу понял, какой промах сделал претор Вариний, разделив свои войска с целью захвата войск Спартака в клещи; он полностью разгадал план и маневры неприятеля и с остротой мысли, свойственной только великим умам, тотчас же сообразил, что ему надо вклиниться между обеими частями неприятельского войска и разбить последовательно, с молниеносной быстротой обе, сперва бросившись на одну, потом на другую.

Одним из замечательнейших военных качеств Спартака, которое он обнаружил во время этой столь славной для него войны, была быстрота с какой он анализировал, рассчитывал, предвидел, отгадывал и с какой осуществлял принятое решение. Характером своего дарования во многом похожий на Наполеона, Спартак, перенесший в свое войско военный порядок и дисциплину римлян, не перенял от их полководцев педантизма запрещавшего уклоняться от определенных правил, от определенных норм. Приспособляя свои решения, свои движения и диверсии к местности, к условиям и к позиции неприятеля, он разработал и стал применять самую простую и в то же время самую логическую и выгодную тактику, - тактику быстроты, введенную Каем Марием, которая позже должна была дать Юлию Цезарю власть над всем миром. Во всех больших сражениях <���Следует сказать раз навсегда: война гладиаторов рассматривалась римлянами и их историками как война постыдная и позорная для Рима, и поэтому историки, щадя римскую гордость, уделяли ей мало внимания, пытались обойти как что-то, о чем больно вспоминать, старались преуменьшить ее значение и величие. Но против своей воли, они вынуждены были сказать столько, что этого оказалось достаточно, чтобы покрыть славой гладиаторов и в особенности Спартака. Мы без колебаний ставим его между Марием и Цезарем, ибо сам Луций Флор, наиболее высокомерный из римских историков, не скупящийся на всем протяжении своего рассказа на слова презрения по отношению к гладиаторам и их вождю, вынужден был признать, что "Спартак с величайшим мужеством, лично сражаясь в первых рядах, пал в сиянии славы доблестного полководца".>, оканчивавшихся победой Спартака и дававших ему по праву место рядом с наиболее знаменитыми полководцами древности, он оказывался победителем не только благодаря силе рук своих солдат, но также благодаря быстроте своих передвижений.