Михаил Ишков - Кортес

Когда в конце концов королевский нотариус подвел итог, оказалось, что более сотни солдат отказались от своей доли. Кое-кто заявил — пусть дон Эрнандо подавится этим золотом.

— Вот и хорошо, сеньор, занесите этот металл в мою долю. Я не подавлюсь.

Вечером, уже разоблачившись для сна, он сел на кровать и неожиданно задумался. Ну и денек выдался! Мотекухсома начал проявлять строптивость, солдаты едва не подняли бунт… Только успевай поворачиваться. Однако в частой смене воспоминаний не хватало какой-то мелочи, сопряженной с той острой тревогой, которую он вдруг почувствовал сегодня. Что-то крайне озаботило его — какая-то пронзающая насквозь угроза, по сравнению с которой все остальные заботы казались детскими играми. Он потер лоб, глянул на уже оголившуюся, накидывающую на себя ночную рубашку индеанку, и вздрогнул.

О чем она так долго разговаривала утром с Мотекухсомой? Вот какая загадка все это время подспудно не давала ему покоя. Малинче решила переметнуться на другую сторону? Вот эта даже в первозданном виде нарядная женщина? Кортес залюбовался — все в ней являлось украшением: и маленькая грудь, и руки — особенно руки! — нежные, словно без косточек; и округлый мелкий живот, так аппетитно оттянутый к поросшему уголку. И смуглая, с золотистым оттенком кожа, мягкая до такой степени, что, казалось, сама льнула к рукам.

Дон Эрнадо вздохнул — не надо терять головы. Пути назад у неё нет. О чем же тогда они беседовали? Она позволила себе маленькую женскую месть, решила унизить владыку?

— О чем сегодня ты разговаривал с Мотекухсомой? — спросил он, когда Малинче залезла под покрывало и свернулась клубочком.

— Он спросил, почему я служу вам? Неужели не боюсь гнева богов?

— Что ты ответила?

— Я не успела. Ты, милый, приказал нам замолчать.

— Хорошо, что бы ответила ему? Что не боишься?..

Малинче потерлась щекой о его руку, задумчиво глянула в низкий, деревянный, покрытый искусной резьбой потолок. Все те же головы змей составляли основу орнамента. Они вплетались в геометрические фигуры. На центральном плафоне была вырезана маска Тлалока, повелителя дождя.

— Очень боюсь… — наконец вымолвила индеанка.

— Поэтому и стараешься при каждом удобном случае унизить его?

— Ах, милый, ты ошибаешься, если считаешь, что я живу местью и воспоминаниями. Иногда прошлое мне кажется чужим сном — я не могу поверить, что все это когда-то случилось со мной. Мне порой бывает жаль правителя ему не дано узреть свет истины. Для этого надо много страдать, испытать жуткий страх, ожидание, что вот придут купцы из Теночтитлана и поволокут на свое капище, где умелый жрец ловко вырвет твое сердце. Не надейся, Мотекухсома никогда не признает учение Христа, не поклонится Деве Марии. У него нет выбора. Он просто не в состоянии обмануть своих богов. На это его не хватит. Это очень важно понять… И тебе тоже. Сначала я никак не могла поверить, почему ваши боги позволяют человеку поступать как угодно, даже вопреки их установлениям. Патер Ольмедо разъяснил, что каждый волен действовать так, как ему заблагорассудится — отмщение ждет его на небесах. Двуногая тварь даже может грешить!.. В этом так трудно разобраться. Только со временем, приглядывая за тобой, за другими испанцами, я догадалась, что вы способны поступать так, как не велено! Это было потрясающее открытие!..

Она перевернулась на спину, игриво изогнулась — под тонким, хлопчатобумажные покрывалом заманчиво очертился изгиб её бедра. Протянула к Кортесу руки, однако тот машинально отвел их в сторону.

— Продолжай! — повелительно сказал он.

— Тебе интересно, любимый? — удивилась индеанка.

— Да.

Женщина сразу села в постели, подобрала колени, обхватила их руками. Лицо её внезапно посуровело.

— Когда я учила кастильский язык, мне никак не давалось несколько слов, означающих «обманывать», «вводить в заблуждение», «дурачить», а также «врать», «лгать». Я никак не могла понять, что означает слово» ложь», когда кто-то сознательно говорит неправду. Как это, удивлялась я, сознательно говорить неправду? Это значит поступать вопреки повелениям богов? Да кто ж осмелится на такое!.. Любому моему соотечественнику понятно, что такое хитрость, находчивость — на войне без них нельзя обойтись. Боги приветствуют подобные качества… Кстати, известно ли тебе, почему мои собраться за редчайшим исключением не воюют в темное время суток? Потому что в это время небожители отдыхают и не могут следить за развитием военных действий. Тот, кто вопреки установленному порядку, не имея знамения или какого-либо другого свидетельства воли богов, посмеет напасть на противника после захода солнца, должен быть наказан. Люди, как полагают наши старейшины, всего лишь исполнители решений небесного суда, неотвратимого и скорого. Знаешь, как здесь, в Мехико, на всем пространстве от большой воды на восходе до большой воды на заходе начинаются войны?

Например, тройственный союз решил подчинить себе какие-то земли или город. Первым делом туда направляются три посольство. Первое — из Тночтитлана, возглавляемое какахноуцином. Он передает требования присоединение к тройственному союзу, разрешение их купцам свободно посещать эту территорию. Следующее условие — противоположная сторона обязуется поместить в своем главном храме изображение Уицилопочтли и, наконец, согласие присылать «добровольные дары». Тут же вручался список даров. Если неприятель отказывался, то глава посольства вручал местному верховному вождю щиты и копья — «чтобы вы не могли сказать, будто мы напали на вас, когда вам нечем было защищаться».

По прошествии месяца, то есть двадцати, дней прибывало новое посольство, теперь из Тескоко во главе с ачкуацином. Если и на этот раз следовал отказ, то ещё через месяц третье посольство из Тлакопана. Если им тоже не удавалось договориться, то начиналась война. Большей частью все решалось в одном решительном сражении. Вести долгую маневренную войну невозможно из-за отстутствия обоза. Боевые действия заканчивались в тот момент, когда нападавшие захватывали главный храм неприятеля. Это означало, что «справедливость восстановлена», и Уицилопочтли одержал победу на вражескими богами. Теперь побежденные отправляли посольство в Теночтитлан. Они «признавали свою вину» и просили установить над ними опеку. За «охрану» они готовы были присыласть столько-то «даров». Начинался торг, однако самым ценным военным трофеем считались пленные — их приносили в жертву.

В этом, по мысли ацтеков, сказывается великий порядок, который объединяет все живое и мертвое в единое целое. В этом источник животворящей силы. Место человека исполнять записанное предками. Они получили свои откровения от богов. На моей памяти не было случая, чтобы человека, предназначенного в жертву богам, пришлось бы тащить к жертвенному камню силой. Такова воля неба — этим все сказано. Дедушка с гордостью рассказывал мне, что давным-давно некий вождь тласкальцев по имени Тлауиколе, попавший в плен к ацтекам, был назначен в жертву Шипе. Это великая честь, её удостаиваются только славные воины. Обреченному вручают тупое или деревянное оружие, чтобы он мог сразиться с храбрейшими из ацтековов. Тлауиколе защищался так успешно, что никто из нападавших не смог одолеть его. Ацтекский правитель прервал обряд и предложил чужому вождю свободу и высокую должность в его армии. Тот согласился принять участие только в одном походе, после чего заявил, что готов лечь на жертвенный камень. Боги жаждут полакомиться моим храбрым сердцем, сказал он, пусть так и случится.