Альфред Хаттон - Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием

Известным пертонским чемпионом был «мясник» Блэкфорд, один из самых выдающихся бойцов на палках своего времени. Он не ограничивался одной лишь пертонской ярмаркой, а ездил на призовые бои в Лондон, Бат, Бристоль и Глочестер. Как-то раз он разбил одну за другой четырнадцать голов, но в пятнадцатом бою встретил себе равного в лице некоего Исаака Бушеля, кузнеца, который перекусывал гвозди пополам, съедал баранью лопатку целиком, да еще просил добавки, и готов был драться за деньги хоть с другом, хоть с врагом. Говорят, что Бушель мог убить дюжину человек.

В 1826 году пертонская ярмарка прекратила свое существование, потому что пропали окрестные фермеры со своими товарами, которые и делали такое событие возможным.

В старые добрые времена в каждой деревне на западе страны был свой ежегодный праздник, любимым зрелищем которого становились бои на палках. Событие, о котором мы собираемся рассказать, было не столь значимым, как «встречи Доувера» или даже пертонская ярмарка; однако по части великодушия и либерализма уроженцы Стултона, что в Ворчестершире, многим готовы были дать фору. Они не разыгрывали приз в своем кругу, а допускали к состязаниям за него чужаков как из ближних, так и из дальних краев. О каком же призе идет речь? Бравые ребята из Стултона бились на палках не жалея сил; порой они страшно избивали друг друга, и ради чего? Как древнегреческие спортсмены, боровшиеся и боксировавшие на народных празднествах за лавровый венок, а то и за еще менее долговечный — из свежей петрушки, так и наши друзья из Стултона сражались не за кошелек, набитый золотыми гинеями, как на холме Доувера, а за столь малоценный предмет, как новая шляпа с желтой лентой. Они бились за славу, а не за богатство, и немало доблестных палочных бойцов сходились на тот перекресток попытать счастья получить знаменитую стултонскую шляпу.

Очень трудно получить какую-либо надежную информацию о том, как проходили подобные игры. Очевидно, никаких записей на них не велось, и полагаться приходится исключительно на легенды и байки деревенских стариков, которых уже почти не осталось. Задача наша была бы совершенно невыполнимой, если бы не бесценная помощь преподобного Гамильтона Кингсфорда, викария Стултона, который за тридцать три года собрал огромное количество интересных подробностей из уст пожилых прихожан.

Праздник проводился на Вознесение (чтобы не пересекаться со «встречами Доувера») на площади возле перекрестка в Стултоне, где в ту пору находился удобный кабачок. У стултонцев имелся признанный авторитет, чьи функции были схожи с функциями «третейского судьи» Пертона. Его называли «праздничным задирой». Это был ни в коем случае не тиран всей деревни; напротив, это был большой, дородный, шумный детина, которому по всеобщему согласию вручались бразды правления праздником. Среди этих «задир» особую известность имел некий Перри, созывавший публику к началу представления своим громким, издалека слышным голосом. Вот что он выкликал:

— Внимание! Внимание! Внимание! Слушайте все — на стултонском празднике разыгрывается добрая плетеная шляпа! По три человека с каждой стороны, до двух побед! И только честная игра до дюйма крови! Нет боя — нет шляпы!

Правила боя, следование которым считалось «честным», были в каждой местности свои — так, запрещались удары ногами, удары палкой по лицу (вместо головы), удары ниже пояса, высвобождение левой руки или победа по тайной договоренности.

Подготовка к турниру в Стултоне носила более примитивный характер, чем в Пертоне. Никаких сцен не строили, просто образовывали ринг на площадке перед кабаком, где проходили борцовские и палочные бои. На этом этапе снова прибегали к услугам «задиры» для того, чтобы «выбить ринг». На провозглашенный «задирой» призыв собиралась огромная толпа, и Перри брал свой кожаный ремень и принимался расчищать пространство для бойцов, размахивая пряжкой направо и налево, отчего все спешили разбежаться, и вскоре образовывался достаточно большой круг посреди толпы. После того как «ринг выбит», один из желающих сразиться бросает в него свою шляпу; второй боец принимает вызов, делая то же самое, и оба вступают в круг. Раздевшись до рубашек, они принимаются за дело и отчаянно рубятся «чуть ли не до смерти», рубашки их обвисают клочьями лохмотьев, о коже под ними и говорить нечего — но все это не считается, пока не нанесено достаточно сильное рассечение, чтобы вызвать вышеупомянутый «дюйм крови». Когда бой заканчивается, начинается следующий. Если и в следующем бою побеждает представитель той же стороны, что и в предыдущем, судьба турнира решена. Если же счет после второго боя становится равным, то требуется провести третий, чтобы решить, кому же достанется шляпа.

Какое чувство возбуждения возникает, когда удается встретиться не просто с перечислением свершенных деяний, а с непосредственными их участниками! В этом неоценимую помощь оказал нам мистер Кингсфорд, среди чьих скромных стултонских друзей был один старый-старый человек по имени Джордж Мерримен, который и рассказал нашему другу множество любопытных историй, произошедших на стултонском празднике в последние годы его существования. Один из последних палочных турниров прошел в конце сороковых и был одним из наиболее отчаянных. Управляющий лорда Кавентри по имени Джеймс Грейвс и некто по имени Пратт, по словами старика Джорджа, «сошлись за работой. Пратт был настоящим бульдогом и прямо не чувствовал собственных ран». Они долго и безрезультатно дрались, пока, наконец, двое братьев Грейвса, наблюдавших за зрелищем, не крикнули своему брату:

— Не можешь раскроить ему череп, так хоть вытолкай с ринга!

Пратта факт вмешательства разозлил, и он закричал:

— Здесь что, еще Грейвсы есть? Ну так идите сюда!

Грейвсов было двое, но они остались на месте. А бойцы продолжили поединок, и тут, наконец, Грейвс заметил сопернику:

— Мы же соседи, в конце концов, стоит ли нам так уж колошматить друг друга?

На том и разошлись, признав результат встречи ничейным.

Однако «поколошматить» друг друга они успели к тому времени уже порядком и рубашки друг другу изорвали в лохмотья.

Был и еще один местный герой, некий Дэвид Стейт.

— О-о, — рассказывал старик Джордж, — Дэвида Стейта я помню так же хорошо, как и тебя. Это был отчаянный, огромной силы мужчина, ужасный противник в бою на палках. Сейчас таких уже не увидишь. Но он был беден. Работал на мистера Уитейкера. А был еще один, Джордж Осбур, жил возле пиртонской церкви. Он помешан был на кулачных и палочных боях. Помню, как они с Дэвидом Стейтом сражались на палках — он был чертовски проворен, просто отпрыгивал от всех ударов, такой он был шустрый. Он Дэвида разозлил так, что тот заявил: «Если он еще раз так сделает, я ему кишки выпущу». И в следующий раз, говорят, срезал ему пуговицы со штанов.