Виктор Наумов - Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников

После рождения великой княжны Натальи Алексеевны, дочери царевича Алексея Петровича (1714), а затем и царевны Натальи Петровны, младшей дочери Петра I (1718), их именины также вошли в число официальных семейных праздников. Одно такое торжество, состоявшееся 26 августа 1724 года, отражено в дневнике Ф. В. Берхгольца. Оно состоялось в Летнем саду. Петр I не присутствовал там по причине болезни, поэтому его супруга и племянницы-герцогини Екатерина Иоанновна и Анна Иоанновна также не приехали. Цесаревны Анна и Елизавета привезли свою маленькую сестру Наталью, а также племянников Наталью и Петра. Обе именинницы принимали поздравления и подавали гостям рюмки с венгерским вином. После этого угощения молодые члены императорской семьи удалились и празднество окончилось без обеда и танцев ( 356).

День рождения великого князя Петра Алексеевича отмечался 12 октября. Празднование его девятилетия в 1724 году в галерее Летнего сада также описано в дневнике голштинского камер-юнкера Берхгольца. К пяти часам вечера «съехалось большое общество дам и кавалеров и собрались все иностранные министры. Императрица с принцессами, маленьким великим князем и дамами кушала отдельно; кавалеры же сидели за двумя длинными столами». Обед продолжался около полутора часов, затем начались танцы. Их открыл полонезом [67]герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский в паре с Екатериной Алексеевной; вместе с ними танцевали цесаревны Анна и Елизавета с братом-именинником и принцем Карлом Гессен-Гомбургским. В девять часов вечера праздник был окончен ( 357).

К числу ежегодных семейных праздников относилась годовщина свадьбы Петра I и Екатерины Алексеевны, состоявшейся 19 февраля 1712 года. В донесении английского резидента при российском дворе Джорджа Макензи статс-секретарю лорду Таунсгенду от 21 февраля 1715 года отмечено: «Прошлую субботу царь семейно праздновал день своего бракосочетания с нынешней царицей. День этот совпадает с днем рождения царевича-наследника, но его высочество уехал накануне ночью в одну из ингерманландских деревень, назначенных ему отцом в собственность» ( 358).

Со временем празднования годовщин бракосочетания царской четы становились всё более пышными. Яркое описание торжеств 1721 года содержится в донесении французского посланника Жака Кампредона министру иностранных дел Франции Гийому Дюбуа от 3(14) марта. Памятная дата выпала на воскресенье. К этому случаю как раз приспела и аудиенция вновь прибывшего посланника у государыни, назначенная на десять часов утра. «В ее передней, — сообщал Кампредон, — я нашел всех украшенных голубыми орденскими лентами сановников с кн. Меншиковым. Когда, спустя немного времени, царица вышла, со всеми своими придворными дамами, в великолепном наряде, вся покрытая драгоценными каменьями, я сказал ей короткую приветственную речь, которой она осталась, по-видимому, довольна. После этого меня, от имени царя, пригласили на большую ассамблею, долженствовавшую происходить в почтовом доме. Царь с царицей прибыли туда со всем двором в пять часов вечера, по возвращении с катанья в санях, из коих в каждых помещается от 12 до 15 человек. Для царицы и прочих придворных и просто приглашенных дам имелся отдельный покой с довольно изящно накрытым столом, куда не входил ни один мужчина, кроме тех, которые прислуживали царице и ее детям».

«Вдоль стен залы, где собрались мужчины, — продолжает посланник, — расставлены были три длинные стола, каждый в 60 кувертов [68], уставленные холодными мясными блюдами. Царь поместился за тем столом, за которым сидели моряки. Распорядителем праздника был кн. Меншиков. Он сидел в конце стола, за которым вперемежку и без всяких чиноотличий разместились сановники в голубых лентах (кавалеры ордена Святого Андрея Первозванного. — В.Н. ), прочие московские князья и иностранные министры». За другим столом сидел шутовской «патриарх» с дюжиной «священников» Всешутейшего собора «в одеждах в роде кардинальских и которых единственная обязанность состояла в том, чтобы пить много вина-водки и курить табак». Напротив них находились казацкие депутаты, прибывшие в столицу с подарками царю.

«Кн. Меншиков, — пишет далее французский дипломат, — несколько раз провозгласил тосты, обнося большие стаканы венгерского вина, которые надо было пить без милосердия, и самый большой — за здоровье флота, составляющего главную радость Царя. Выходить из-за стола не дозволялось; многие тут же заснули, и я сам не вышел бы живым, если бы не начался великолепный фейерверк, отвлекший внимание провозгласителей тостов. Я воспользовался причиненным им беспорядком и перешел в покой царицы, где происходили танцы». В этом зале Кампредон встретил юных дочерей Петра I Анну и Елизавету, которые, по его мнению, «очень хороши собой и прекрасно сложены, так же как и маленький принц (внук царя Петр Алексеевич. — В.Н. ), именуемый здесь великим князем».

Государь во время этого праздника пребывал в приподнятом настроении. По словам Кампредона, «во время ужина царь несколько раз вставал, провозглашал сам тосты то за тех, то за других, время от времени входил к царице и подпевал певцам, голоса коих были не из самых приятных. Затем он протанцевал польский с царицей, а принцессы танцевали с гг. канцлером, Толстым, Долгоруким и кн. Голицыным. По окончании этого танца царь совершил церемонию обручения сына канцлера с дочерью князя Ромодановского, вслед за тем он сам обнес вином всех родственников и друзей обрученных; царицу он поцеловал в лоб, после чего все разъехались» ( 359).

Участие Петра I в различных обрядах являлось существенной частью его повседневной жизни. «На крестинах, родинах, свадьбах, похоронах и т. п. царь охотно бывает у своих офицеров, какое бы незначительное положение ни занимал тот, кто его зовет», — отметил датский дипломат Юст Юль ( 1). Царю, конечно, приходилось присутствовать на свадьбах и похоронах членов высшего российского общества. К сожалению, лишь некоторые такие случаи нашли отражение в источниках. Тем не менее по ним можно составить наглядную картину обрядов того времени.

По положению монарха Петр I часто выступал в роли крестного отца детей своих подданных или присутствовал на крестинах.

Православный обряд крещения глазами иностранца-католика, секретаря австрийского посольства Иоганна Георга Корба, виделся таким: «Русские не признают истинно крещенными и христианами тех, кто, по римскому обряду, одним только обливанием воды, во имя Пресвятейшей Троицы, возрождается во Христе. Московитяне, по упрямому суеверию, утверждают, что крещение должно производиться через погружение в воду, так как нужно прежнего человека утопить в воде, а это можно сделать только погружая его в воду, а не обливая оной… И так как в Божестве три лица, то считают необходимым крестить через тройное погружение в воду» ( 2).