Франко Кардини - Истоки средневекового рыцарства

Обезлюдевшие города, таившие опасность деревни, фактории, взятые под защиту воинами, видевшими в своем патроне и благодетеля и командира отряда. Центры сельской жизни становились постепенно средоточием жизни политической, юридической и военной. Таковы структурные предпосылки возникновения феодализма и рыцарского мироощущения.

Варвары против Рима. Многочисленные варвары влились в состав римских вооруженных сил, заняли высокие командные должности, находились при импе

(1) Юг нынешней Франции. От Провинции название Прованс.- Прим. ред.

раторе. Другие, не менее многочисленные варвары давили на римские рубежи. Спасение империи, казалось, было вверено тем, кто хотел ее погубить. Такой оборот дел был не по вкусу многим римлянам, особенно коренным, имевшим статус cives (гражданина) задолго до того, как его получили другие, новоявленные римляне. Широкой группе "квиритов", ведомой сенаторской аристократией, выступившей в защиту своих традиционных привилегий, в недрах которой долее всего сохранялась ностальгия по языческим временам, наступление варваров на сердце родного Рима не доставляло никакой радости. После подавления очагов языческого сопротивления энергичной рукой Грациана и Феодосия антиварварские настроения по-прежнему давали о себе знать, но уже в виде конфессионального движения. В них выражалась ненависть и презрение римлян-католиков к германцам, исповедовавшим арианство. В таком виде сопротивление варварам просуществовало довольно долго. Оно явилось не последней в ряду причин, приведших к провалу курса, взятого Теодорихом Остготским на примирение враждующих сторон.

Обеспокоенность римлян вызывали вполне объективные обстоятельства. Достаточно указать на численность германцев в империи; некоторые позднеримские авторы прямо называли империю "жилищем варваров". В действительности же именно варварам - от военачальников, окружавших императора, до последнего солдата или крестьянина, посаженного на обезлюдевшую землю,- эта империя была обязана своим существованием. Варварам была она обязана тем, что сумела пережить самое себя. Правда, это не отменяет того факта, что и засилье германцев, и экзотичность их обычаев при свойственной им наглой манере поведения не могли не вызывать в общественном мнении Рима и других крупных городов, таких, как Милан, Тулуза или Константинополь, широкие антиварварские настроения. Они выходили далеко за рамки классово-"националистической" полемики квиритского сословия, хотя и использовались им в своих корыстных интересах. После Адрианополя подобные настроения опасно распространились. В результате тотальной христианизации империи выразителем антиварварских настроений являлись уже не эпигоны язычества, а крупнейшие христианские писатели. Последней цитаделью идеалов языческой квиритской аристократии, когда уже рухнуло все остальное, явились защитники экуменического духа империи.

Пакат в своем панегирике Феодосию превозносил христианского августа, подчинившего готов римлянам. Факел антигерманизма высоко вздымал носитель римского чиновничьего духа в облачении епископа Амвросии. Согласно ему, защита империи и защита веры, процветание империи и утверждение веры единое целое. Проповедь его, построенная на сопоставлении слов "Гог" и "гот", не просто риторический прием. Это отчаянная попытка включить события своего времени в эсхатологическую картину мира. Лишенная каких бы то ни было временных координат эсхатология Священного писания под его пером вдруг обрела конкретную плоть и кровь - конкретность и достоверность подлинных лиц, имен, фактов. Тем страшнее ее неумолимая неизбывность.

В представлениях Амвросия, построенных на аналогии между новой и ветхозаветной священной истории, апокалиптические пророчества снова зазвучали грозно и гневно. Волны "нового потопа" уже вздымались на горизонте. "Потопом" угрожали народы, чья колыбель была в далеких и мрачных кавказских скалах, где покоился остов ковчега - свидетельство первого всемирного потопа. Точно так же и мы, проповедовал Амвросий, подобно допотопному человечеству, обречены понести наказание за грехи. Варвары, уверял он, посланы в наказание и назидание. Против вышедших из бескрайних и неизведанных далей Востока, из ледяных безмолвных могил Севера непостижимых существ, олицетворявших силы сорвавшегося с цепи дьявола и грозящих потопом всему миру, должно подняться римское христианство. Именно ему, считает Амвросий, предначертано под сенью торжествующего креста облечься в одежды сияющей добродетели.

Так же, в сущности, рассуждал и современник Амвросия-Иероним (1), хотя в его писаниях преобладают интимные и задушевные мотивы. Варвары сильны грехами, которые совершают христиане, и господь бог наказывает народ свой посредством свирепости варваров. Иногда кажется, что удивленный Иероним расписывает

(1) Иероним Стридонский (347-419)-один из "учителей" западной церкви, автор многочисленных богословских сочинений.- Прим. ред.

ся в бессилии перед грозящей катастрофой.

В Константинополе глашатаем злобных выпадов против варваров, их засилья при дворе и в армии стал епископ Синесий Киренский. Варвары - волки в овечьей шкуре, поставленные пасти стадо. Волки, которым нельзя доверять овчарню. Оружие должно быть вверено гражданам, иначе варвары, носящие у пояса железный меч, перережут безоружных римлян. Квиритская гордость и теоретические выкладки в платоновском духе, посвященные природе верховной власти,- характерная особенность его речи "О царстве", адресованной императору Аркадию. "Проклятые псы", варвары, по совокупности именуются здесь "скифами", правда не в связи с объективным сходством скифских и готских обычаев, а по той простой причине, что ненависть и презрение к скифскому варварству были тогда общим местом в публицистике. Их длинные волосы и меховые шубы - символ всего чужого и враждебного.

Трактат Синесия следует читать, не забывая ни на минуту о народном восстании, приведшем в 400 г. к изгнанию из Константинополя готской императорской гвардии и Гайны, который был начальником дворцовой гвардии и уже тогда, по существу, хозяйничал на Востоке.

Принято считать, что уменьшение готского давления на Константинополь, а также заселение готами Иллирии совпадает с ростом готской угрозы на западных рубежах империи. В самом деле, пройдет не так уж много времени, и священная земля Вечного города в 410 г. окажется под пятой гота Алариха.

Была ли оправданна вся эта злобная кампания против варваров, чье засилье в империи являлось не столько причиной, сколько результатом упадка? Правда ли, что варварам, в особенности готам, была свойственна особенно мрачная жажда разрушений, какую им приписывают римские языческие и римско-христианские литераторы V в.? Намерение Атаульфа, преемника покорившего Рим Алариха, разрушить Римскую империю до основания, чтобы затем воздвигнуть на ее развалинах Готскую империю, - намерение, которое не без тенденциозности было ему приписано бездарным эпигоном августинианства Павлом Орозием,- весьма скоро сменилось, по словам того же Орозия, желанием добиваться объединения, по крайней мере примирения, "Романии" с "Готией".