Сергей Карпущенко - Как затеяли мужики за море плыть

- Ну, сие дело мое, не тебе отдавать придется. Слушай дальше. Не по нраву мне сразу то пришлось, что потащился тот Мориц-Август к Нилову на ужин. Ну по какому такому сердечному расположению пригласил его капитан, да ещё в первый же день? Нас-то к воеводе не звали. Ладно, надумал я к тебе идти, а перед сим променадом решил свою особу облагородить малость парой капель его духов, что лежали в сундучке...

- Да, оподлился ты, брат! - презрительно заметил Гурьев.

- Пусть оподлился, пусть! В соседстве с нами, подлыми, вы свое благородство с наивящей выгодой показать сумеете! Ну, открываю я его сундук, а там... - И Хрущов подробно рассказал о пистолетах, найденных в имуществе конфедерата. Но Гурьев не удивился.

- Ну и что же из оного? - равнодушно спросил ингерманландец, отпивая водку. - Почему бы дворянину пистолетов не иметь?

- Да потому, что ссыльный он! - громко воскликнул Хрущов. - Таковых сюда по пунктам строжайшей инструкции препровождают! Нас-то помнишь, как чистили? Ножик перочинный и тот отобрали, чтобы мы, упаси Боже, жилки себе от огорчения не порезали и тем самым уготованную нам неприятность ссылки не прекратили. А здесь - пистолеты заряженные, да ещё с припасом на тридцать выстрелов. Сам видел!

Гурьев задумался.

- Право, и мне теперь сие довольно странным казаться начинает. Ты при нем ничего ещё по простоте своей языком не чесал?

- Про что? - смутился Хрущов.

- Да о прожектах наших.

Хрущов запустил в кудрявые волосы обе руки, досадливо скривил лицо:

- Да в том-то и дело, что сказал сгоряча!

- Что сказал? - мигом побледнел Гурьев.

- А то, что жить я здесь долго не стану. Убегу, едва случай представится.

Гурьев презрительно покачал своей плешивой головой:

- Ай-ай, ну и дурак же ты, братец! Сущий у тебя младенческий ум! Как ты ещё в корпусе-то фортификацию учил? Сдается, сечен был нещадно по причине великой глупости. Ведь ты, Петр Лексеич, не токмо себя - черт с тобой, раз уж на языке нечистого имеешь, - но и меня, который спит и видит себя свободным, и Катю чреватую на казнь, полагаю, вывел! Ведь сей конфедерат не кто иной, как фискал, от тайной экспедиции за нашим поведеньем наблюдать присланный, а ты ему с ходу такие-то апельцины в рот и положил. Дурак ты, дурак!

- Да я ж не знал! - слезливо воскликнул Хрущов, ударяя себя в грудь огромным кулаком. - Он же сам пострадавшим себя изобразил. И зачем, скажи, если высмотрень он, свой сундук открытым бросил? Будто нарочно предложил по тем пистолетам свою тайную командировку открыть?

- А разве не ты замок на сундуке отпирал?

- Не я! Открыт он был!

- А пистолеты что ж, на виду лежали?

- Наверху! Да и не прикрытые ничем!

- Ну так сие воистину дивно, - задумался Гурьев. - Неужто нарочно он знак нам какой дает али на провокацию нас вызывает?

- Не знаю, что и думать, - вспотел от волнения Хрущов. - А может, ежели хочешь, исправить мне вину свою подушкой, ночью?..

- Убереги тебя Христос от душегубства! - схватил его за руку Гурьев. Ничего мы ещё о сем Морице не знаем. Возможно, послан он к нам Провидением. Ведь мы с тобой, Петр Алексеич, одни турусы языками разводили семь лет, а дело и не подвигалось. Морица сего трогать не смей, покуда не сведаем доподлинно, что за человек. Рот же свой на замок запри. Понятно? Ну а теперь плесни-ка мне вина - ухудушила что-то новость твоя.

* * *

Лекаря Магнуса Мейдера прислали в Большерецк через три года по воцарении императрицы Екатерины Алексеевны. Целителем был он честным и аккуратным, больных в мир лучший собственными стараниями отправлял нечасто и, если бы не ввязался в политику, так и умер бы у себя дома, в кругу семейном. Но умничанье и всезнайство, а главное - охота сыграть чуть более важную роль, чем ту, на которую предопределила его природа и происхождение, сказались скоро и верно. Не успел он оглянуться или, как сам говаривал, поправить галстук, сидел лекарь в кибитке, мчавшей его тщедушное тело по бесконечному русскому простору в ссылку. В Большерецке же ничего лучшего для себя он не придумал, как продолжить практику врачебную, и оказался в остроге единственным дипломированным лекарем (диплом захватить не позабыл), а так как по причине дурного климата и легкомысленного смотрения за собственным здоровьем обыватели большерецкие страдали от хворей часто, то практика Мейдера оказалась обширной и очень выгодной. Платили ему за врачеванье и лососем, и битым зверем, и пушниной, и золотым песком - те, кто тайком старательствовал. И хоть не многих излечил Магнус Мейдер от тяжких болезней - на все воля Божья, - но и в нанесении особого вреда замечен не был, а поэтому и шли к нему охотно казаки, купцы и камчадалы. Он же на травяном богатстве здешней флоры содеял всю свою фармакопею, собирая материал для микстур и декоктов прямо у крыльца своей большой избы.

Август Винблан, прибыв к нему на квартиру, первым делом попросил у запасливого лекаря мелкие сапожные гвозди и прибил оторванную подошву. Через час они были так близки, что знали даже незначительные подробности в генеалогии обоих родовых дерев. Вечером, сидя за кофе, привезенным лакомкой-шведом, они разговаривали так дружелюбно, словно прожили по крайней мере с год.

- Я, - говорил Винблан, - служил под знаменами Иосифа Пулавского, в конфедерации. И поначалу дела наши шли весьма успешно, но судьбе угодно было расплесть венок первоначальной славы нашей, и я, увы, стал вскоре несчастным пленником русского общипанного орла.

- Как вас ещё не казнили! - качал своей крупной головой Магнус Мейдер. - Этот народ так любит казни. Мне кажется, увлечение это проистекает от постоянного раздражения, как следствия скопления у них в желудках большого количества газов, - грубая пища, чего вы хотите! Поэтому искоренение диких нравов жителей Московии надо начинать с ветрогонных средств, которые освободят их желудки от лишних газов. Лучшее снадобье в этом случае укропная вода. Думаю, она им поможет.

- Не знаю, что там у них в желудках, - качал головой Винблан, - но их гренадеры сущие дьяволы. Итак, нас пленили и сослали на жительство в Казань, но мой приятель, чье имя я не могу пока назвать, предложил мне бежать в Петербург, откуда на купеческом судне мы бы могли уйти за границу. Так и сделали, но были пойманы в самой столице России и теперь по указу императрицы сосланы сюда, чтобы, как говорилось, могли сыскать пропитание своим трудом.

- О, здесь для вас найдется широкое поле деятельности, - кивал Мейдер, выпячивая нижнюю губу. - Можете сделаться перекупщиком мехов у местного населения с целью продажи их в казну. Камчадалы столь привержены к пьянству - это они переняли у русских, - что за штоф водки вы бы могли накупить так много пушнины, что сразу стали бы весьма состоятельным человеком. О, русские - хитрый и безбожно бессовестный народ! Впрочем, я уверен, и у вас получится.