Сергей Карпущенко - Лже-Петр - царь московитов

- Черт, хорош молодец! Их величество курфюрст будет прыгать от радости, увидев такого великана.

- Ты прав, Ганс! Но просто невероятно, как этот парень мог сдерживать четырех битюгов? Пожалуй, нужно связать ему руки, а то он запросто накостыляет нам и убежит.

- Да, пожалуй. - И, обращаясь уже к Петру, один из лейтенантов сказал: - Слушай, приятель, сам выбирай: или ты будешь разорван конями, или будешь служить в гренадерской роте гвардейских мушкетеров курфюрста Бранденбургского. Какой тебе дадут мундир, какое положат жалованье! Жратвы у нас довольно, а смазливых и охочих до ласк девчонок в Берлине хоть отбавляй.

Петр, смекнув, что бесполезно говорить гвардейцам о своем царственном происхождении, посмотрел на лошадей, все ещё бивших землю своими огромными копытами рядом с помостом, и сказал:

- Ладно, буду гренадером у Бранденбургского курфюрста. Только руки связывать не надо - не убегу.

Он был уверен, что уж Фридрих III узнает в нем царя и тотчас отправит его в Москву с причествующими его титулу почестями. Босиком, в одних портках, Петр зашагал между двумя блестящими всадниками. Пройдя верст пять, они остановились рядом с большой корчмой, во дворе которой под караулом сидели на соломе с полдюжины молодых парней.

- Капрал! - крикнул лейтенант, прыгая с седла на землю. - Вот тебе ещё один придурок деревенский, из которого нужно вылепить солдата. Приодень его да накорми. Три талера аванс за полмесяца службы. Дай ему их. Если проиграет или пропьет - прогоним через строй.

Петр, так и стоявший посреди двора в одних подштанниках, стиснул кулаки. Он знал, как в армиях германских государств провинившихся солдат прогоняют сквозь строй, и быть подвергнутым этой постыдной, мучительной процедуре показалось для него куда более неприемлемым, чем даже четвертование при помощи коней.

"Ничего! - утешил он себя. - Только бы добраться до Берлина, а там..."

Одетых в простую крестьянскую одежду, навербованных за серебро, соблазненных прелестями беззаботной солдатской жизни, напоенных в кабаке, а потом связанных и привезенных к месту сбора, будущих солдат курфюрста Бранденбургского гнали по осеннему бездорожью около месяца. По дороге к небольшой вначале команде присоединялись новые жертвы расторопности вербовщиков, и к воротам Берлина их подвели уже в количестве трех десятков человек. Петр с надеждой думал, что их сейчас же поставят перед самим курфюрстом Фридрихом, но ошибся - деревянные казармы на самой окраине города, длинные, с выбеленными известкой стенами, должны были стать их тюрьмой.

Приведенных новобранцев капрал быстро выстроил в шеренгу по ранжиру, причем Петр оказался правофланговым, потому что был выше всех. Скоро раздалаcь громкая, трескучая команда, и перед шеренгой появился красивый, как фазан, офицер. В островерхой гренадерской шапке с золоченой бляхой, с тростью в руке, в алом капитанском мундире с золотыми галунами, весь напомаженный, ротный командир, гордо откинув породистую голову, прхаживался вдоль строя, присматриваясь к тем, кто должен был влиться в его подразделение. Дольше всех он рассматривал Петра, наклонял голову, водил ею туда и сюда, будто любовался прекрасной картиной, потом цокнул языком, щелкнул пальцами и вдруг сказал:

- Что ж, хорошо, я доволен новобранцами, их внешним видом. Но скажите, братцы, - не бойтесь, - кем вы были раньше? - Рекруты молчали. - Ах, молчите! Ну так я вам скажу, кем вы были - скотами. Да, скотами! Вы спали вместе со свиньями, ели всякое дерьмо, носили руками навоз. От вас до сих пор навозом пахнет. Но теперь все переменится в вашей жизни - вы станете людьми, нет, более того - солдатами, слугами курфюрста, нет, больше - его друзьями. Он поведет вас в бой - и вы пойдете за ним, готовые с радостью умереть за него. В случае победы он посадит вас рядом с собой за пиршественный стол. Он заплачет, когда вы отдадите за него свою жизнь. Но, братцы, чтобы это случилось, чтобы вы стали настоящими гвардейцами, вам нужно соскоблить с себя дерьмо деревенской жизни. Не бойтесь - ваши отцы-командиры помогут вам в этом. Будьте послушны, ибо непослушание карается в армии курфюрста Бранденбургского очень, очень строго! Ну, так принимайтесь за солдатскую науку!

Слушая высокопарную речь командира гренадерской роты, Петр ощущал, как радость начинает наполнять его заколотившееся сердце. Разве он в юности не хотел быть солдатом, играя с потешными? Да, он был у них командиром, но ведь трудную науку солдата приходилось осваивать и ему самому, а теперь предоставлялась счастливая возможность поучиться у настоящих прусских капралов и сержантов.

"Отменно! - подумал Петр. - Али я не был в матросском обучении на саардамской верфи? Все нипочем! Пусть поучат. Опосля я их науку привью своим солдатам, и ежели приведется переведаться с пруссаками на поле брани, то им же и зачтется!"

Всем новобранцам выдали одежду. Вначале Петр, помывшись в ротной мыльне, натянул рубаху и портки из отменного холста. Долго каптенармус подыскивал для великана мундир подходящего размера, но наконец нашел одежду "умершего недавно Отто". Прежде никогда Петру не приходилось нашивать такой нарядной воинской одежды! Он надел штаны из синего сукна, натянул на ноги красные чулки, плотно прижав их под коленом кромкой штанин, имевшей пуговку. Камзол был светло-синим, доходившим почти что до колен, и застегивался на двенадцать мелких золоченых пуговиц. Кафтан же, хоть и имел по борту пуговиц не меньше, но должен был носиться нараспашку. Голубой кафтан с красным подкладом. Суконный кивер с бляхой, галстук, чтобы завязывать его узлом, и перчатки дополняли наряд Петра, и когда он взглянул на отражение свое, то так понравилось оно ему, что даже облачение царей не могло бы сейчас сравниться с мундиром гренадерским. Щелкнул каблуками смазных, тупоносых башмаков - и пошел насвистывая по казарме.

Обедать сели по команде унтер-офицера. Похлебку хлебали лишь до тех пор, покуда не последовала другая команда, поданная свистком, - оказалось, что нужно подниматься и идти к кашевару, чтобы он из котла положил каждому в тарелку по поварешке вермишели с мясом. Петр и похлебку не успел доесть, а уж в миску плюхнулась вермишель. Вернулись к столу, принялись есть, но третья команда сержанта, известившая солдат о том, что нужно приступать к кофе с белым хлебом, опять застала Петра врасплох. Едва успел выпить кофе, как раздалась четвертая команда. Голодный, недовольный, он встал из-за стола, под окрик капрала, заметившего излишнюю медлительность Петра.

- Питер Романофф (под такой фамилией Петр был внесен в ротные списки), - говорит сержант, прохаживаясь перед шеренгой молодых солдат, - ты, я вижу, не голоден? Знай, что если ты и впредь будешь так долго мусолить свою жратву, то порцию тебе убавят. Ротный котел в войске курфюрста Фридриха находится на строгой экономии, и мы не держим свиней, которых бы могли откармливать остатками солдатской пищи.