Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом

Володя висел на трубах уже минут пятьдесят, и силы его были на исходе. Но об истощимости Володиных сил знал один человек, голос которого прозвучал для мальчика, как ангельский хор для отшельника.

- Здравствуйте, извините, пожалуйста, за беспокойство, - вкрадчивым робким голосом говорил Дима, изображая, наверное, провинциала, впервые приехавшего в Питер. - Я хочу спросить, как мне быстрее пройти в залы голландских мастеров.

- К голландцам, говорите? - раздался голос смотрительницы, и этот голос был куда более строгим, чем вчерашний, когда к ней обращался иностранец. И Ольга Петровна долго и нудно, а главное, очень непонятно, стала объяснять "провинциалу" дорогу, но тот оказался не менее тупым, чем вчерашний иностранец, поэтому разговор затянулся...

Володя одним гибким кошачьим движением вынес свое тело из узкого пространства камина и тут же выпрямился, держа куртку перекинутой через руку. Выпрямился и, разинув рот, уставился на картину, висящую над камином. И, странно, эта картина, изображавшая оплакивание Христа, вдруг приковала его внимание, и поэтому смотрел он на картину очень естественно, точно стоял здесь долго. "Он что, на самом деле был Богом?" - задал сам себе Володя этот неуместный вопрос, явившийся в его голове очень не ко времени. И потом сам себе твердо ответил: "Да придумали все это. Какой это Бог!" И пошел, не взглянув в сторону Димы, заметившего мальчика, в другой зал, рассматривая по дороге полотна, но все ускоряя шаг. "Святого Иеронима" с ним не было...

Когда Володя подошел к скамейке в сквере, Дима уже поджидал его, и, видно, выражение лица мальчика столь красноречиво говорило о том, что он не оправдал надежд "наставника", или Дима на самом деле обладал бесовской способностью читать мысли людей, но "предводитель" встретил своего юного друга грозным вопросом:

- Ну, что случилось? Где картина?

Сказано это было ледяным тоном, и Володя немало струхнул, опасаясь провала своих начинаний, боясь мести "предводителя". Вначале мальчик уселся возле Димы, насупленный и даже с виду рассерженный. Помолчал, а потом заговорил обиженным тоном:

- Уплыла наша картина, улетела...

Дима не сдержался, схватил своими цепкими, как клещи, пальцами Володю за руку, чуть выше локтя так, что мальчик невольно вскрикнул и постарался освободиться, но Дима сжимал руку все сильней и сильней.

- Что ты мелешь, куда улетела? Ты что, проспал, наверно? Я же вижу, ты свежий, как огурчик! Отвечай, щенок, а то... придушу, стручок гнилой!

- Я не стручок! - высвободил наконец свою руку Володя. - И не гнилой! - Конечно, нужно было поддерживать вид обиженного, и Дима своим оскорбительным тоном предоставил мальчику такую возможность. - Стану я спать, когда дело на такие крутые баксы выгорает! Ты что, думаешь, я выгоды своей не вижу? Нет, я свой навар получить хочу! Ты же не знаешь, что произошло...

Еще тогда, ночью, когда к Володе вдруг пришла идея не отдавать Диме настоящего "Иеронима", мальчик хорошо продумал, что станет говорить "наставнику". Вначале было решено рассказать о том, что конкуренты - это милиционеры, те самые, что запирали двери зала. Но потом Володя понял: нужно направить Диму по иному пути, потому что, выйдя на этих милиционеров, предводитель в конце концов узнал бы, что у них имеется подделка, а, значит, подлинный "Иероним" может находиться только у него. "Пусть-ка поищет, если хочет, этих ночных воров - вряд ли когда-нибудь найдет! решил Володя. - А я тем временем схожу к камину, улучу мгновение, наклонюсь - и картиночка уже в моем мешке-кармане! Покупателя найти не трудно, вот и выручу по крайней мере тысяч двести долларов, а то и больше! А Дима дурачка хотел найти - за гроши работать, рисковать!" И Володя даже успел помечтать с часок о том, что он будет делать с такой кучей долларов.

И Володя долго и обстоятельно стал рассказывать "наставнику", как он висел на трубах камина, как это было тяжело (так тяжело, что хотелось плюнуть на все и поскорее вылезть и во всем признаться бабке-смотрительнице, но он все-таки терпел и ждал). Потом, когда двери позакрывали, он, полуживой, выбрался наружу и стал дожидаться двух часов, намеченных для снятия картины, но вдруг около двенадцати послышался какой-то шум - отворяли двери зала - и снова пришлось сигать в камин. Конечно, он никого не видел, потому что лежал, уткнувшись носом в цементный пол камина. Нет, Володя не только ничего не видел, но и не слышал, во всяком случае, голосов тех, кто притащился ночью в эрмитажный зал. Мальчик поведал даже своему "учителю" о том, что вначале подумал было, не привидения ли это, но вскоре по скрипу и стуку он догадался, что "привидения" заняты снятием какой-то картины. Так они возились минут двадцать, а потом вновь загремели ключами, закрывая двери зала, и все стихло. Да, Володя, конечно, сообщил, что уже тогда, когда "призраки" работали, он стал смекать, над чем они так усердно трудились, и едва все звуки стихли, вылез из укрытия, тут же подошел к "Иерониму" и сразу догадался: "призраки" его опередили, повесив вместо шедевра Боттичелли свою копию, краски которой отличались от подлинных.

Рассказывая о своих ночных приключениях, Володя внимательно смотрел на Диму - молодой человек поначалу пытался сохранять хладнокровие, но потом по его красивому лицу пошли гулять желваки, губы мелко задрожали, и, чтобы скрыть их дрожь, Дима кусал их своими крупными, хищными зубами. А мальчику бешенство "наставника" отчего-то доставляло немалое удовольствие.

- Так, так, так! - затарахтел Дима нервно и сбивчиво - Володя никогда не видел предводителя таким развинченным психопатом. - Ну а после того, как ты увидел, что на месте подлинника копия висит, что ты стал делать?

- А ничего! - равнодушным тоном сказал Володя. - Зачем я стану копию снимать? Сигнализацию откручивать, рисковать, потом под курткой выносить... Тебе ведь копия не нужна, так же? Вот и я подумал - пусть себе висит...

- Хорошо, хорошо, хорошо! - кудахтал Дима. - А где же наша копия?

Этот пункт был самым тонким и ненадежным в плане Володи, но он и к этому вопросу был готов:

- А нашу копию я в камине оставил, на трубах, в уголке. Пусть полежит - кто её там найдет?

Дима даже рот открыл от изумления и ярости:

- Ты... ты, идиот! Зачем же ты её оставил? Это же улика!

- Да какая там улика! - отпарировал Володя. - Не больше, чем если бы она висела в раме на видном месте. - А не взял я её потому, что вчера на контроле меня задержали и не хотели даже в музей пускать - снимите, говорят, одежду верхнюю. - И Володя показал на свою куртку. - Если б сегодня утром я в куртке возвращался, то меня обязательно бы остановили и обыскали, а потом куда надо отвели. Вот я и подстраховался... Да и зачем нам сейчас эта копия, если подлинника нет? Заказчикам вместо "Иеронима" передать или на стеночку повесть дома, на память, так сказать?