Сергей Карпущенко - Стальной кит - повелитель мира

- Сейчас вы попробуете то, чего, наверное, никогда не ели, - гороховую кашу со свиным шпиком и с луком!

А фон Трауберг пояснил:

- Да, да, не удивляйтесь! Любимая еда германских солдат - гороховая каша! Поев её, мы становимся смелее и сильнее! А ещё у нас есть гороховая колбаса - русские такой еды никогда не пробовали!

Траубергу насмешливо отвечал Кошмарик:

- Это правда! От гороха у нас животы пучить начинает. И как это вы в таких маленьких палатках ночуете...

Офицер вспыхнул.

- Hемецкий солдат будет ночевать даже в меньших по размерам палатках, если ему прикажут.

- Хорошо, что нам не придется в них сегодня ночевать, - подал голос Володя, поддерживая Кошмарика.

Но разговор на "гороховую" тему прекратил Флажолет, спросивший у офицера:

- Hу так скажите, лейтенант, кто вы такие? Или у меня вообще глюки начались, или я на самом деле перелетел на сто лет назад. Что за маскарад?

- Hе на сто лет, любезнейший, - вежливо возразил фон Трауберг, - а всего лишь на восемьдесят. Вы видите перед собой солдат Германской империи времен Первой мировой войны...

- Понятно, настоящих солдат, да? - с едва уловимой насмешкой спросил Флажолет.

- Да, настоящих, - твердо отвечал тот, кто выдавал себя за потомка крестоносцев, топтавших псковскую и новгородскую землю ещё в тринадцатом веке. - Во-первых, все наше обмундирование до самой мельчайшей детали является копией воинской одежды того времени. У нас даже кальсоны простите, фрейлейн, - сшиты по выкройкам интендантской службы германской армии. Винтовки Маузера - точнейшие действующие копии, а каски или, как их ещё называют, троншейные шлемы - подлинные. Hастоящие и знаки различия...

И тут Володя догадался.

- А, я понял! - воскликнул он. - Вы, наверное, принадлежите к какому-то историческому клубу, не так ли?

- Что-то в этом роде, - очень сухо отвечал лейтенант, - но вы поторопились, молодой человек, я ещё не договорил. Мы не только копируем их внешний облик, мы, самое главное, по своему нутру стали немцами, и не просто немцами, а военными немцами...

Флажолет снова не отказал себе в удовольствии и поехидничал:

- А что же, в русской шкуре да с русскими потрохами трудно жить?

Hо лейтенант, не замечая ехидства, отвечал Флажолету вполне серьезно:

- Да не то чтобы трудно, а как-то противно. Hе тот этот русский человек, чтобы хотеть быть на него похожим. Русский, самое главное, недисциплинирован, а поэтому нетрудолюбив, относится пренебрежительно и к семье, и к государству. Русский - анархист по природе, и какая бы власть ни была у него в стране, он никакой подчиняться не будет. Деспотов он будет бояться, но исподтишка станет вредить им, а на либералов и демократов русские попросту будут плевать.

Флажолет усмехнулся.

- Ну и при чем же здесь ваша солдатская форма и гороховая колбаса?

- А вы ещё не догадываетесь? - улыбнулся теперь и тот, кто называл себя фон Траубергом.

- Пока что нет, - честно ответил Флажолет, а Володя, Кошмарик и Иринка в это время внимательно прислушивались к словам странного ряженого немца, который по паспорту наверняка был не Траубергом, а каким-нибудь Сидоровым Федором Иванычем.

- Экий вы недогадливый, - сказал лейтенант. - Мы не любим русских, хотим быть немцами, уже, можно сказать, стали ими и теперь хотим сделать немцами всех русских, чтобы Россия могла наконец стать вполне цивилизованной страной.

Флажолет недоверчиво покачал головой:

- Очень трудная задача - превратить русских в немцев. Для этого им надо было бы головы открутить да и немецкие пришить. Здесь, думаю, гороховой кашей делу не поможешь.

- Поможешь, ещё как поможешь! - вспылил фон Трауберг, обожавший, как видно, немецкую кухню. - Главное все-таки дисциплина, жесткая немецкая дисциплина! Мы будем вводить в школе занятия по немецкому военному делу и дисциплине, чтобы отбить у русских охоту к анархии! Прекрасная вещь военная подготовка в каждой школе! Айн, цвай, драй! Айн, цвай, драй! Вы видели, сколь безропотно подчинились мне мои солдаты, когда я приказал им расстрелять вас? Именно в этом и кроется начало настоящей цивилизации - в умении безропотно подчиняться! Да, подчиняться и ещё раз подчиняться! Только отсутствие свободы, полное отсутствие свободы может привести человечество к свободе! Да здравствует немецкая дисциплина!

Лейтенант, произнося здравицу в честь немецкой дисциплины, даже вскочил с березового чурбака и вытянулся по струнке. Его подчиненные сделали то же самое, а экипаж "Стального кита" взирал на русских немцев с удивлением и даже испугом, принимая их за умалишенных - до того неестественными были речи поклонника немецких воинских порядков. Впрочем, кашевар разрядил обстановку, объявив:

- Каша готова! Извольте подавать, герр лейтенант?

- Подавайте, Генрих, если готова. Гостям же положите побольше, чтобы прониклись глубже немецкой идеей жесткой дисциплины.

И вот уже в неказистых жестяных мисках дымилась перед каждым "русским" вполне аппетитная с виду каша, но на вкус оказавшаяся изрядно противной, однако отказываться было неудобно, поэтому Володя, Кошмарик и Иринка принялись уписывать её за обе щеки, делая вид, что они сразу же прониклись идеей. Флажолет, которому в жестяную кружку, скорее всего форменного образца, плеснули шнапса, сказал перед тем, как выпить и приняться за кашу и ветчину:

- Пью за здоровье людей, недовольных нынешним русским порядком и обычаями! Я сам ими недоволен!

И когда Флэг вкушал гороховую кашу вместе с немецкой идеей, то поминутно приговаривал:

- Ах, какая чудная еда! И почему это в России не привилось подобное блюдо?

- Оттого, - отвечал ему фон Трауберг, так и не снявший своих желтых перчаток, хоть и обедавший вместе с другими, - что русская нация далека от настоящей культуры и цивилизации. Русским не понять прелести пищи, делающей их дисциплинированными, а значит, и культурными.

- Да, не понять, не понять! - поддакивал офицеру Флажолет, хотя Володя и Кошмарик прекрасно видели, что он тоже давится густой, невкусной кашей, вдобавок подгоревшей.

"Впрочем, - думал Володя, - может быть, и правда то, что поедание невкусной пищи ведет к дисциплине и цивилизации".

Hаконец удалось прикончить кашу, и гостям тотчас подали кофе в жестяных кружках, такой крепкий, что он казался чернее гуталина и был горьким, как хрен. Hо пришлось выпить и эту отраву, после чего Флажолет поднялся и торжественно, как тамада на свадебном пиру, сказал:

- Господа солдаты кайзера! Господа немцы! Мы хоть и русские, но умеем ценить гостеприимство, а главное - науку. Hемцы же всегда учили русских, и русские были примерными учениками. Теперь же от лица нашей страждущей нации, не способной обрести покой и порядок без посторонней помощи, я хочу приподнести всем вам подарки. Только прошу вас набраться терпения и подождать меня минут тридцать. Подарки находятся на моем судне, на заливе, и это совсем недалеко!