Дуглас Рид - Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе

И вот в этом изолированном месте немецкий офицер, патриот и враг Гитлера Рудольф Формис построил свой тайный передатчик. Он был настоящим чудом техники (в этом меня уверяли эксперты) и сегодня является — по крайней мере, являлся до тех пор, пока гитлеровцы не вошли в Прагу и я уехал из города — одним из центральных экспонатов в Чешском музее почты. Это и правда была своего рода новинка. Три раза в день, в три сеанса продолжительностью час каждый, этот передатчик посылал в эфир новости от «Черного фронта». Антенна была направлена в сторону Германии. Сам передатчик помещался между стропилами чердака отеля; в спальню Формиса выходил только микрофон. Он мог лежать в постели и делиться своими мыслями с единомышленниками, находящимися в Германии.

Но, даже проделав все это, ни Штрассер, ни Формис не забывали о том, какой опасности они подвергаются. Они отнюдь не тешили себя байками о якобы полной безопасности. Они понимали, что на кону стоит их жизнь. И тем не менее — гестапо нашло их и тут, после чего нанесло удар. Виной этому, говорит Штрассер, стал хронический финансовый голод, который донимал их и мешал на каждом шагу. Формис был вооружен, а когда позволяли обстоятельства, то К нему приезжал, также вооруженный, его напарник. Однако подобное бывало редко — Штрассеру приходилось в основном жить в Праге.

Штрассер уверен, что, будь рядом второй человек с оружием, он бы спас Формиса. Я, правда, полагаю, что если бы даже там и был второй человек, то вряд ли ему удалось бы спасти Формиса. Ох уж эти фигуристые блондинки!.. Впрочем, возможно, я и заблуждаюсь. По крайней мере, как я думаю, по второму вопросу. Чего уж там…

16 января 1935 года Штрассер был в Захори и видел Формиса в последний раз. Он привез ему новые пластинки с записями обращений к немецкому народу; эти пластинки каждый месяц записывали заново.

Он спросил Формиса, не заметил ли тот чего-нибудь подозрительного. Формис ответил, что накануне, 15 января, здесь появлялась парочка из Германии. Судя по всему, любовники. Мужчину звали Ганс Мюллер, он был предпринимателем из Киля, а женщину, исключительно красивую блондинку и по совместительству преподавательницу физкультуры из Берлина, звали Эдит Керсбах {55} .

Штрассер тут же сказал Формису, что все это ему очень не нравится. Он посоветовал ему попросить хозяина гостиницы вызвать полицию, чтобы та проверила у них документы и последила за ними. Однако Формис отвечал, что, по его мнению, это «хорошие, нормальные люди».

Вообразите только — «хорошие, нормальные люди». Странно не то, что человек, повидавший мир, воевавший в Палестине, знавший женщин не только Германии, но и других стран, человек, который знает, что гестапо наступает ему на пятки и что пощады не будет, странно то, что такой человек был мгновенно ослеплен и потерял всякую предосторожность и осмотрительность, увидев какую-то заурядную блондинку, которая, сначала, проходя мимо, многообещающе улыбнулась ему, потом — на мгновение, как бы случайно, коснулась его рукой, а потом все так же походя, коснулась его бедром. При этом в глубине души она была хладнокровной убийцей. Она должна была убить человека, которого до этого ни разу не видела. И она говорила тому, другому: «Вот он, давай же, убей его». Возможно, конечно, что все это делалось потому, что она любила кого-то третьего, мерзавка. Но, к счастью, она поплатилась за содеянное.

Не сказал Формис Штрассеру и о том, что накануне она сделала вид, что немного дуется на своего любовника. Подойдя к Формису и обняв его, она сказала: «Давайте сфотографируемся вместе. Пусть этот злюка поревнует меня». Может быть, Формис уже забыл об этом, а может, он думал, что это не важно. Возможно, он просто не хотел, чтобы Штрассер подумал, что он засматривается на эту блондинку (она и вправду была хороша). На фото Формис и блондинка держатся за руки. Их сфотографировал вежливый, веселый официант, и уже на следующий день, как было впоследствии установлено, ревнивый Ганс Мюллер вылетел с фотографией в Берлин, чтобы удостовериться в том, что Формис — именно тот, кто им нужен. В гестапо сверили фото и сказали: «Да, это тот человек, которого мы ищем. Давайте, забирайте его».

(Возможно, вы удивитесь, откуда гестапо узнало, куда ехать и где искать. Все просто. Им об этом сказал старый знакомец, доктор Хебрью, которому была обещана «реабилитация в качестве арийца».)

И вот теперь гестаповец Ганс Мюллер в сопровождении еще одного сотрудника гестапо — в его паспорте значилось имя Герхард Шуберт — вернулись самолетом в Прагу и там, прихватив для компании прекрасную Эдит, эта троица — впоследствии это также было установлено — оттягивалась в пражских барах и, в общем-то, не напрасно, потому что для Эдит веселая жизнь скоро закончится навсегда. 21 января они заночевали в Стеховице, неподалеку от Захори. В этом местечке они отремонтировали свой «мерседес», после чего двинулись в дальнейший путь.

23 января Эдит со своим Гансом Мюллером вернулась в Захори. Хозяин гостиницы и Рудольф Формис встретили их сдержанно и даже настороженно. Последний — потому, что его обеспокоил разговор со Штрассером. Хотя, как выяснилось потом, в недостаточной степени.

Но было поздно. Ни в отеле, ни у местной полиции телефона не было, так что рекомендованную Штрассером проверку провести в этот день не представлялось возможным. Да и, состоись она, результат был бы нулевой — паспорта у всех троих были сделаны на совесть.

Более того, Ганс Мюллер страшно устал и у него ужасно болела голова, а потому он сразу ушел спать. Спальня Мюллера и Эдит находилась на втором этаже. Комната Формиса располагалась через две двери от нее.

Формис с Эдит остались в Gastzimmer , гостиной. Они просидели там полтора часа после того, как Мюллер пошел спать. На этот раз Эдит отвела душу по полной, рассказав о своей безнадежной любви и грубости своего любовника.

Она еще не знала, что скоро умрет, а потому эта шлюха сыграла свою роль просто великолепно. Неумелое похлопывание по руке; случайное прикосновение; томный взгляд… В половине десятого вечера, когда хозяин отеля со своим семейством направился в дальнее крыло здания по своим спальням, Формис и Эдит сидели и беседовали, словно закадычные друзья.

Тем не менее, я думаю, что Формис мог все-таки что-то заподозрить; интуиция могла ему подсказать, что весь этот спектакль — не более чем фальшивка; но, вероятно, он принадлежал к тому типу мужчин, которые никогда в жизни не поднимут руку на женщину. Как бы то ни было, но в 10 вечера они собрались идти спать. Они встали, поднялись по лестнице и пошли по коридору. Эдит с любовником снимали комнату под номером три, а Формис — под номером семь, двумя дверями дальше, как уже говорилось.