Марк Касвинов - Двадцать три ступени вниз

Показали свое искусство на поприще смешанной военно-дипломатической диверсии и другие деятели того же клана фон-баронов, в их числе, например, адмирал граф Гейден, начальник военно-походной канцелярии Николая II, организатор незаурядного подвоха, камуфлированного под реорганизацию командования военноморскими силами. Возвратясь из командировки в Германию, Гейден представил царю, в обход министра Бирилева, проект такой реорганизации, основанной на использовании "ценного германского опыта" в этой области. Проект был порочный: функция высшего руководства, которую прежде выполняло одно лицо (министр), дробилась между пятью (министр, начальник штаба, три командующих флотами), с раздельным прямым подчинением каждого из этих пяти лиц царю; о последнем же заранее можно было сказать, что координацию такого рода он не обеспечит, напротив, по выражению Витте, "все спутает и собьет".

По просьбе Бирилева царь вынес проект Гейдена на обсуждение Особого совещания, созванного в Большом Екатерининском дворце. С первых же минут царь оказал давление на участников совещания, объявив во вступительном слове, что проект составлен Гейденом с его согласия, им одобрен и намечен к претворению в закон. Затем Гейден в своем пояснении подчеркивает, что он переносит в Россию схему, "давно оправдавшую себя в Германии". Почти все участники обсуждения высказались против проекта. Они показали, что схема не только не годится для русских условий, но искажает и постановку этого дела в Германии. Тем не менее, она была царем утверждена и введена в действие. Последствия этой реорганизации для русского флота оказались в годы первой мировой войны самыми плохими.

На тот же гейденовский манер поусердствовал в служении Романовым и Петер Христиан Шванебах - другое достойное украшение бранденбургского гарнитура царского дворца.

Это был, по характеристике Витте, "человек культурный, хорошо владеющий языками, но легковесный и легкомысленный и к серьезному делу непригодный". Отказывались работать с ним все, кто знал его: "ни один из начальников Шванебаха не хотел иметь его у себя". Бесталанность же свою он возмещал подхалимством во дворце, преимущественно "путем подлаживания к высочайшим принцессам". Однажды за Шванебаха замолвил слово перед Витте сам Николай II; в результате Россия увидела Шванебаха в должности главного государственного контролера - в должности, по словам Витте, подходившей ему весьма мало, ибо "с таким же успехом его можно было бы назначить и митрополитом".

На этом посту легковесный Шванебах нанес тяжелый ущерб стране. Хотя, как отмечал Витте, "ни по своему положению, образованию или способностям Шванебах не имел для этого никаких оснований, он вмешивался в дела, до него не касающиеся и в которых он как будто не имел никакого понятия". Оказалось, и "касаются", и "понятие имеет" - в меру того, что нужно ему было для оказания услуг иностранным тайным службам. Тем более, что и должность контролера была не такой уж безобидной: она открывала ему доступ к разнообразным государственным секретам, он легко узнавал о проектах, закрытых обсуждениях, не подлежащих огласке решениях.

В то время (первое десятилетие века) представителем габсбургской империи был на берегах Невы барон фон Эренталь - сначала секретарь посольства, затем советник и, наконец, посол. Во всех трех качествах Эренталь поддерживал связи со Шванебахом. В Териоках, где находилась загородная резиденция Эренталя, Шванебах был наиболее частым из гостей. Как свидетельствовал впоследствии Витте, из рук Шванебаха Эренталь и получал наиболее ценную для Вены информацию об обстановке в России: "Посредством такой близости к Шванебаху Эренталь мог узнавать настоящее положение, в котором находилась тогда Россия".

Эренталю удалось таким образом наладить конвейер шпионских донесений, которые окончательно утвердили Вену в предположении, что "истощенная дальневосточной войной Россия не в состоянии вести на Западе "активную политику". Вывод (по словам Витте): "Пока Россия бессильна, другим странам следует устраивать свои дела и делишки".

Одним из таких "делишек" был захват габсбургской империей Боснии и Герцеговины. Дерзость, с какой Австрия решилась на эту агрессию, не в последнюю очередь, по мнению современников, объясняется шпионскими услугами, оказанными Вене Шванебахом. (Ему помогал в сборе и обработке информации для Эренталя некий Шелькинг, бывший секретарь царского посольства в Берлине, по выходе в отставку - сотрудник суворинского "Нового времени".)

После своего отозвания из Петербурга Эренталь занял в Вене пост министра иностранных дел. "Благодаря всем тем картам, - писал Витте, которые раскрыли Эренталю в Петербурге г. Шванебах и его коллеги, Эренталь, вернувшись в Австрию, принялся распоряжаться так, как будто России не существовало".

Под конец посольской деятельности Эренталя, когда тот уже укладывал чемоданы, Шванебах явился к нему на териокскую виллу с "прощальной" докладной о внутреннем положении России, попросив по использовании переслать документ для сведения кайзеру. И в дальнейшем Шванебах поддерживал такие связи и с Эренталем, и с Вильгельмом II, продолжал посылать им информацию. Личной мечтой Шванебаха было - провести остаток своей жизни в фатерланде, в поместье на Рейне, что ему и удалось. Он сложил свои кости на кладбище небольшого прирейнского городка как раз к тому времени, когда в России вскрылась подноготная его поганой двойной жизни.

Живя в России, дыша ее воздухом, питаясь ее хлебом, Нейгардты, Будберги и Шванебахи оставались чуждыми и стране, и ее людям. И без того неприглядное ремесло ландскнехтов они до конца опохабили, преступив его стародавний закон: кто платит, тому служишь. Плату принимали у одного, служили другому, какового служения образчик и показал Шванебах. Холодным, безразличным взглядом озирали они гигантскую панораму народных лишений и страданий, в значительной степени их же соучастием вызванных. И если случалось им произнести слово, оно было не словом сожаления или доброжелательства, а призывом к еще большей жестокости, к еще более безжалостному воздействию на чернь голодом и кнутом.

Шванебах и был в своем роде олицетворением идеалов и методов придворной немецкой партии, образцом ее одновременного служения и нашим, и вашим.

(1) Приставка имени Готторпов подчеркивает происхождение последних шести царей Романовых от Петра III, то есть от готторпского герцога Карла Петера Ульриха, который в 1761 году стал русским императором. Готторпами (или Гольштейн-Готторпами) именовали немецкую герцогскую династию, которая с 1544 по 1773 год правила в одной из трех частей Шлезвиг-Гольштейна, разделенного между тремя державами.-Авт.