Роберт Силверберг - Ева и двадцать три Адама

© Перевел с английского А. Шаров (sharov@postman. ru)

(рассказ офицера-психолога) Через неделю после начала войны с Сириусом наш крейсер «Даннибрук» получил приказ отправиться в район военных действий, чтобы участвовать в захвате вражеских территорий. На сборы нам дали четверо суток. Скажу честно, я этому несказанно обрадовался: мой брат был одним из командующих операцией, а два племянника и сын, от которых я уже давненько не получал вестей, служили там. Радовались концу безделья и члены экипажа, так как уже два года наш крейсер стоял в доке.

От Сириуса нас отделяло расстояние в восемь световых лет, а это означало, что перелет в подпространстве должен занять более восьми земных месяцев. Поэтому перед полетом предстояло решить одну щекотливую задачу: устав Космической службы строго предписывал в случае, если полет длится более шести месяцев, присутствия на корабле экипажных девиц из расчета одна на двадцать астронавтов. Я известил об этом капитана Баннистера и дал официальное объявление о заполнении пока пустующей штатной единицы.

Первая кандидатка на этот пост отыскалась менее чем через полчаса.

Появление ее сопровождалось сдержанным присвистом, доносившимся с плаца.

Меня поразила быстрота ее реакции: чтобы опередить всех, она, наверное, неслась со скоростью света!

Вошла молодая красивая девушка в простеньком платье из венушелка. Ее гибкая стройная фигурка меня не особенно впечатляла – недоставало пышности форм, но на нее, безусловно, было приятно смотреть. У нее был удивительно милый вид: копна каштановых волос, светло-голубые глазка, румянец во все щеки, пухлые губки, на которых блуждала приветливая улыбка. Я никак не мог взять в толк, что заставило ее наниматься к нам на службу.

Она села, сжав колени, и протянула мне кучу формуляров и медицинских свидетельств с указанием об отличном здоровье и необходимой квалификации для данной работы.

– Меня зовут Ева Тайлер, – сказала она сдержанно, в голосе ее чувствовалось напряжение.

– Вы представляете, чем должна заниматься экипажная девица?

– Да, мистер Харпер, представляю.

– Сколько вам лет?

– Двадцать два.

– Вы были замужем? Помолвлены?

Она смущенно покачала головой: – – Нет.

Я был уверен, что она солгала, но не стал настаивать, так как слишком ясно представлял, что с ней могло случиться: брачные планы расстроились, и она, вместо того, чтобы убиваться, решила наняться в экипажные девицы.

Ничего не скажешь, прекрасный способ отомстить мужчине!

– Вы, конечно же, понимаете, сколь велика ответственность. На «Даннибруке» служат двадцать три офицера, и вы будете на корабле единственной женщиной. Ваше присутствие жизненно необходимо для успеха путешествия. Ясно?

– Да, – вполголоса ответила она.

– Ну и прекрасно. Прибыв на место назначения, вы можете остаться с тем же экипажем, попросить перевода на другой корабль или даже уволиться. Силой мы женщин не удерживаем. Но восемь месяцев вы должны быть для двадцати трех мужчин матерью, женой и любовницей. Работа вас по-прежнему интересует?

– Нет ничего более желанного для меня, – ответила она.

– Я сообщу вам завтра утром, мисс Тайлер. А пока я обязан рассмотреть и другие прошения о приеме на службу.

На ее лице возникло паническое выражение.

– Доктор Харпер, для меня очень важно получить это место!

Я по-отечески улыбнулся и выпроводил ее, пообещав сделать все, что в моих силах, и продолжил прием.

Я вились девицы всех обличий, габаритов и форм. Дородная мамаша-землянка нордического типа и угловатая, сорокалетняя, ненасытная в своей жажде развлечений девчонка. Обычный набор портовых девиц, вечно ищущих работу. Неряхи и чистюли, худышки и толстушки. За день через мой кабинет прошло не менее пятидесяти женщин. Но мысль моя постоянно возвращалась к первой кандидатке, к Еве Тайлер. Я еще никогда не видел экипажной девицы такого типа: она выглядела как девушка из приличной семьи, всеобщая любимица. Я никак не мог представить ее в сладострастных лапах двадцати трех астронавтов…

В конце концов я отбросил сомнения: в ее возрасте знают, что делают, а в мои обязанности не входили заботы о ее целомудрии. Девушка излучала обаяние, обладала приятной внешностью, хотела лететь. Прочь раздумья!

Мы предоставили Еве каюту с двуспальной кроватью и иллюминатором, чтобы романтики могли вволю насладиться красотами космоса. Она привела ее в порядок – каюта не использовалась три года: повесила занавески, добыла на камбузе банки с цветами. Казалось, что Ева с успехом справится и с остальными своими обязанностями. Но как же жестоко я ошибался!

К концу вторых суток я подметил нервное напряжение у Конфуцци, Леонардо и Маршалла. У меня был громадный запас транквилизаторов, но лучшим из них, на мой взгляд, стала бы женская нежность. Поэтому я посоветовал им поменять расписание и вступить в общение с нашей новой экипажной девицей. Каждый из них для виду упирался, якобы не желая идти прежде друзей, и поскольку их споры не прекращались, я посоветовал им вытянуть жребий. Выиграл Маршалл, который без промедления направился в каюту экипажной девицы. Через пять минут он вернулся.

– Старина Маршалл – чистый пулемет, – хохотнул Леонардо.

Он стыдливо улыбнулся.

– Сожалею, но я не смог даже подойти к ней. Она сказала, что не в силах заниматься такими пустяками сегодня вечером из-за приступа космической лихорадки.

Я похолодел, услышав эти слова, но поскольку в глубине души я отвергал возможность крупных неприятностей, то пообещал всем заинтересованным лицам: – – Пошлю к ней врача. Совсем ни к чему, чтобы она заболела.

Полчаса спустя, когда я работал в своей каюте над психокартами экипажа, загудел интерфон. На связи был Толбертсон, наш целитель.

– Харпер, я только что осмотрел вашу экипажную девицу. У нее космическая лихорадка совершенно незнакомой мне разновидности, без всяких симптомов.

– Берт, сделай еще одну диагнограмму, может, что-нибудь необычное? – едва смог выдавить я.

– Может, лучше тебе приставить новый котелок? – зло возразил Толбертсон. – Девица просто симулянтка, а от этой болезни у меня лекарств нет. Это твоя протеже, Харпер. Лучше будет, если ты навестишь ее.

Я позвонил на камбуз и попросил кока до поры до времени сыпать в пищу побольше антистимуляторов, а сам пошел к Еве.

Она лежала на краю просторной постели и даже не повернула головы. Я включил свет. Не надо быть психологом, чтобы понять: она ревела. Хотя экипажные девицы реветь не должны. Они должны быть веселыми попутчицами все двадцать четыре часа в сутки. Кровь в моих жилах вскипела.