Вл. Гаков - Три возвращения Роберта Силверберга

Вл. Гаков

ТРИ ВОЗВРАЩЕНИЯ РОБЕРТА СИЛВЕРБЕРГА

«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,— то я ничто» (I Коринф., 13).

Этой цитатой из Нового Завета американский писатель-фантаст Роберт Силверберг предварил свое автобиографическое эссе, опубликованное в 1975 году и, кстати, названное самокритически: «Медь звенящая, кимвал звучащий». Святая правда, столь редкая в автобиографиях: творческий путь одного из бесспорных лидеров американской «Новой Волны» наглядно иллюстрирует вышесказанное. А ведь начало, казалось, сулило куда более простую и ясную перспективу, о коей многим коллегам Силверберга было впору только мечтать... По меркам правоверного еврейского семейства, осевшего в Америке на перепаде веков (деды и бабки будущего писателя еще говорили на родном языке — по-польски и по-русски), в чьей среде упорный труд сызмальства был даже не почетом — нормой выживания, Роберт Силверберг явно не производил впечатление вундеркинда. Отец будущего писателя родился в Лондоне вместе с новым веком, мать — чуть позже — в нью-йоркском Бруклине; там же, в 1935 году, появился на свет первенец, которого назвали Робертом. Учился он неплохо, но какими-то особенными талантами среди сверстников не выделялся. Читал, правда, много, но все, по мнению родителей, совершенно никчемное: какие-то выцветшие аляповатые журнальчики с часто мелькавшей аббревиатурой SF. Одним словом, какую-то фантастику!

Тревожные предчувствия родителей подтвердились, когда Роберт, окончив престижный Колумбийский университет, не пошел ни в науки, ни в бизнес, а ударился в дело самое что ни на есть рискованное: стал литератором (во всех анкетах он числил себя «профессиональным писателем» аж с 1953 года — то есть, с момента достижения совершеннолетия). И добро бы литературу себе выбрал какую-нибудь подходящую — многие писатели Америки уже и зарабатывали прилично, и портреты их появлялись на первых полосах ведущих газет,— так нет же... Научная фантастика! Профессиональная карьера писателя-фантаста в начале 50-х золотых гор не сулила, и еще долгие годы Роберт Силверберг вынужден был ежемесячно, ежедневно решать для себя тоскливую проблему заработка.

Решал он ее двояко. Во-первых, работал в штате сразу нескольких редакций научно-фантастических журналов (ряд из них даже возглавлял какое-то время). А во-вторых — писал. Но с такой интенсивностью, что только за счет «вала» вполне мог себя прокормить!

По продуктивности Силверберг если кому в американской фантастике и уступит, то, пожалуй, только еще одному достойному представителю бруклинских евреев — выходцев из России: легендарному Азимову. На начало 90-х годов Силверберг давно превысил заветную планку в сотню научно-фантастических книг, что, в сочетании с почти семью десятками книг научно-популярных — и всего-то отмечает в этом году свое 60-летие! — согласитесь, впечатляет.

Но случались в этом на вид исправном механизме-конвейере и странные перебои, долгие остановки, загадку которых, может быть, чуть-чуть прояснит цитата, с которой начиналась статья.

Однако все по порядку. В течение примерно десятилетия после первой профессиональной публикации — ею был рассказ «Планета Горгона», опубликованный в 1954 году,— и быстро последовавшим за ней романом-дебютом «Восстание на Альфе-С» (1955) Силверберг умудрился выстрелить обоймой из без малого 20 романов (большинство появилось на книжном рынке под маркой «детской фантастики») и доброй сотни рассказов. И если романы были откровенным коммерческим «проходняком», написанным исключительно для денег (автор сам неявно это подтвердил, скрывшись за двадцатью с лишним псевдонимами), то вот с рассказами все не так просто. По крайней мере, специальную премию «Хьюго» в 1956 году Силверберг получил не за «километраж» печатной продукции — а как самый многообещающий молодой автор!

Следующее десятилетие подтвердило его намерение не оставаться только «медью звенящей»: отныне он решил писать не то, что хорошо продается, а то, что хорошо пишется. То, что любишь, одним словом.

И в этом преуспел! «Гениев конвейера» в американской литературе — и американской фантастике, в частности, не занимать. Однако примеров эволюции, проделанной Силверберг от — от рядового ремесленника до элитарного лидера «Новой Волны», признанного стилиста, мастера интеллектуальной прозы, густо насыщенной мифологической и «общекультурологической» символикой, подобную реинкарнацию (слово и тема, особенно любимые этим автором), что-то и не припомнить. В 1967 — 1968 годах писатель, к тому времени окончательно перебравшийся на другой край Америки — в Сан-Франциско, уже возглавлял Ассоциацию американских писателей-фантастов, и кандидатура новоиспеченного президента в ту пору решительно никого из мира фантастики не удивляла.

Яркий талант стилиста и «визионера» проявился сначала в короткой форме — сотнях рассказов и повестей Силверберга, составивших примерно 25 сборников. Эти рассказы и повести принесли ему первые премии — «Хьюго» (в 1969, 1987, 1990 годах) и «Небьюлу» (соответственно в 1969, 1971, 1972, 1974 и 1985-м). Внушительный урожай — если принять во внимание, что многие произведения этого писателя, даже не удостоившись наград, все равно пользуются заслуженной популярностью, став своего рода классикой жанра.

Причем диапазон их весьма широк. Тут и разнообразные подходы к одной из любимых тем писателя — бессмертию и перевоплощениям личности: повести «Крылья ночи» (1968), годом позже переписанная в одноименный роман, и «Рожденный вместе с мертвыми» (1974); тонкие и ироничные интеллектуальные «упражнения» принципиального агностика на темы религии (некогда — непреодолимое табу научной фантастики) — знакомые нашему читателю новеллы «Добрые вести из Ватикана» (1970) и «Папа и шимпанзе» (1982), повесть «Пир Святого Диониса» (1972). Ряд рассказов впечатляюще демонстрирует, что за скука и бездуховность воцарятся в стерильной сверхрациональной утопии будущего: в ней не останется места художникам («Талантливый человек», 1955); рутинные туры во времени уничтожат таинственную притягательность мифов и легенд («Когда ушли мифы», 1969); этически бесстрастное телевидение даст возможность праздным зрителям испытывать все ощущения героев на экране — в том числе, страдания и боль («Торговцы болью», 1963), а те же экскурсии в прошлое — наблюдать воочию Апокалипсис («Как мы ездили смотреть конец света», 1972). Наконец, ученым-антропологам останется исследовать иные культуры только в собственном воображении (за отсутствием на «технологической» Земле каких-либо культур вообще) — как это описано в едком саркастическом рассказе «Шварц меж галактик» (1974).