Максим Зарезин - Еретики и заговорщики. 1470–1505 гг.

Таким образом, Иисус иносказательно пояснил, что скрывает в себе именование Сын Божий, кто Он на самом деле. «Иисус, напомнив Нафанаилу образ лестницы, говорит о том, что между небом и землей устанавливается постоянная связь. Бог перестает быть некой тайной, скрытой, с одной стороны, в глубинах истории, а с другой — пребывающей где-то в глубинах неба. Он устанавливает с человеком прямую связь в лице Сына Человеческого, в лице Того, с Кем Нафанаил сейчас говорит».

Примечательно, что в синоптических Евангелиях первым признают Иисуса Сыном Божиим бесы, познавшие Его силу (Мф. 8:29; Мк. 1:24) и видящие его нечистые духи (Мф.16:16; Мк. 3:11) — сущности, бытующие вне контекста конкретного вероучения, в том числе иудейского. Людям приходится вначале оперировать привычными религиозными понятиями и с течением времени преодолевать их. Так, ученики Иисуса недоумевают: «кто же это, что и ветер и море повинуются Ему?» (Мк. 4:41). В Евангелии от Матфея апостолы по прошествии довольно значительного этапа ученичества только после чуда хождения по воде признали его «истинно Ты Сын Божий» (Мф. 14:31–33). Через некоторое время Иисус спрашивает «за кого почитаете меня» и получает ответ Петра: «Ты Христос, Сын Бога Живого» (Мф. 16: 15–16). Это и есть формула христианского Мессии. И после этого Спаситель, удостоверившись, что ученики его познали истину, наказывает ученикам хранить в тайне, что он Иисус Христос.

Для иудеев Иисус навсегда остался Лже-Мессией, а следовательно, «истинный Христос» (греческий синоним арамейского «мессии — помазанника»), как справедливо указывает прп. Иосиф Волоцкий, для них еще не родился. Между тем иудейский Мессия — реальный человек из плоти и крови, потомок царя Давида, которой победит врагов Израиля, вернет народу его землю, примирит его с Богом.

«Почти все начали ожидать в лице Мессии всемирного завоевателя, который для того и явится во всем могуществе Посланника Божия, окруженный знамениями и чудесами, чтобы низложить и упразднить все тогдашние царства на земле, составить из всего рода человеческого единую державу, в коей иудеи должны занять первое место и быть Его наперсниками. Касательно лица Мессии существовало у многих грубое заблуждение, состоящее в том, что Он будет человек, подобный прочим, только с необыкновенными силами и дарами от Бога; другие представляли Его существом высшим, но, однако, не Богом…».

Потому евреи, а вслед за ними и «жидовствующие», никак не могли объяснять свое непризнание Иисуса Мессией тем, что «он простой человек, а не Бог». Разумеется, иудеи не считают Иисуса Богом, что никак не связано с мессианской проблемой. Вместе с тем иудеи не считают Христа и пророком, а еретики, судя по Слову первому «Просветителя», считают Его не только пророком, но и Сыном Божиим, пусть и не единосущным Отцу.

Основатель караимизма Анан-ибн-Дауд признавал Христа за пророка — припомним, что Схария был, скорее всего, караимом. Однако Анан и его последователи, равно как и правоверные раввинисты, никогда не признавали Христа Сыном Божиим. Необходимо признать, что христологические воззрения еретиков в интерпретации прп. Иосифа предстают столь противоречивыми и путаными, что возникает вопрос о точности его сообщений и добросовестности автора.

В XIX веке митрополит Макарий (Булгаков) определял ересь жидовствующих как «полное отступничество от христианской веры и принятие веры иудейской: «Схария и его товарищи проповедовали у нас не какую-либо ересь христианскую, а ту самую веру, которую содержали сами, и в том виде, в каком исповедуют ее все иудеи, отвергшие Христа Спасителя и Его Божественное учение».

В наше время автор перевода сочинений прп. Иосифа иеродиакон Роман (Тамберг) повторяет этот вывод: «По сути новгородско-московская ересь в своих крайних проявлениях была почти чистым иудаизмом, призывающим отвергнуть открытое Христом в Евангелии новозаветное учение и возвратиться к мертвой букве Ветхого Завета». Однако прп. Иосиф опровергает данную точку зрения, поскольку изображенные им еретики демонстрируют довольно приблизительное и отрывочное представление об иудаизме и ветхозаветных преданиях.

Слово третье сообщает о ереси новгородских еретиков, говорящих, что надлежит придерживаться Моисеева закона, сохранять его, совершать жертвоприношения и обрезываться. С этих позиций христиане подвергаются нападкам в труде Флавия Клавдия Юлиана «Против христиан», упоминания о котором мы найдем и в тексте «Просветителя». Император-философ, правивший Римской империей в 361–363 годах, не только восстановил античное язычество, но и пытался оспорить христианские догматы. В частности, Юлиан обвинял христиан в том, что они отступили от заветов Моисея, отказавшись от обрезания, в то время как Иисус предписывал строгое следование иудейскому закону. Юлиан, как и многие римляне той поры, рассматривал христианство как иудейскую секту и с этой точки зрения пытался выставить их лжецами и отступниками.

Слово четвертое направлено против ереси новгородских еретиков, говорящих: «Разве Бог не мог спасти Адама и род его, неужели у Него не было небесных воинств, пророков, праведников, чтобы послать на исполнение Своей воли, — но Он Сам сошел в виде нищего бедняка, вочеловечился, пострадал и этим победил дьявола? Не подобает Богу так поступать!». Данное утверждение еретиков, сообщенное волоцким игуменом, скорее всего, позаимствовано им у другого античного критика христианства — Цельса, известного по направленным против него сочинениям христианского философа Оригена.

Иосиф, по сути дела, заставляет новгородских еретиков повторять следующие слова Цельса: «Вы занимаетесь софистикой, когда говорите, что сын божий — само слово; объявляя сына божьего “словом”, вы предъявляете не чистое, святое слово, а человека, позорнейшим образом поведенного на казнь и подвергнутого мукам бичевания. Если бы сын божий был у вас действительно словом, мы бы вас похвалили. (Но ваш Иисус только) хвастун и колдун».

Обвинения христиан в отступлении от заветов Моисея, воспроизведенные прп. Иосифом, звучали актуально в эпоху противоборства язычества и христианства, когда в рамках последнего сосуществали последователи апостола Павла и иудеохристианские общины. В XV веке этот антихристианский тезис выглядел архаично, тем не менее нельзя совершенно исключить его применение со стороны иудеев и караимов. Что касается упреков в «слабости» Христа, то их следует признать очевидным анахронизмом — только убежденному язычнику, такому как Цельс, представлялась варварством вера христиан, обращенная к «схваченному и казненному», — поклоняющийся громовержцу Юпитеру не мог понять, как всемогущий бог способен воплотиться в смертного человека и претерпеть пытки и казнь.