Юрий Звягин - Загадки поля Куликова

Зададимся вопросом: а психологически для литовцев оказаться в союзе с татарами против русских — это как, нормально? Кто правил Великим княжеством Литовским? Ведь это люди, как минимум наполовину русские. Ведь аукштайтские князья жен себе брали преимущественно в северских княжествах и Твери. А начиная с Гедимина княжат принято было крестить по православному обряду. Из семи сыновей Гедимина крещеных пять: Ольгерд (Андрей, либо, по другой версии, Александр), Наримант (Глеб), Явнут (Иван), Корибут (Михаил) и Любарт (Дмитрий). В следующем поколении литовских князей, по-моему, были крещеными уже все. Исключение составлял, похоже, только сын стойкого язычника Кейстута Гедиминовича Трокского Витовт. Который, судя по его жизни, не верил ни в Бога ни в черта и менял веру каждый раз, когда это сулило политическую выгоду. Вот Ольгерд, похоже, религии отводил значительное место в государственных делах. Не зря же он так старательно стремился заполучить отдельного митрополита на западнорусские епископства.

Как результат, великий литовский князь Ягайло был православным (в крещении — Яков) и на три четверти тверяком. Поскольку матерью Ольгерда была княжна Мария Тверская, а его собственной родительницей — Ульяна Тверская, сестра Михаила Александровича, правившего в этот момент в Твери.

Двадцать пять лет назад я по молодости лет думал, что Ягайло нужен был поход на Москву, чтобы удержать власть над Западной Русью. Раз братья сбежали к Дмитрию Московскому, надо его разбить, чтобы он не вздумал помочь им вернуться, и тем самым не присоединил бы Полоцкое и Трубческое княжества к Москве. А поскольку собственных сил явно не хватит, надо искать сильного союзника. То есть — Мамая.

Как вижу, многие историки и до сих пор так считают. Но если задуматься… Результатом похода московских войск на Трубчевск в 1379 г. было все же не его присоединение к Москве, а отъезд на московскую службу Дмитрия Ольгердовича. И Андрей из Полоцка вынужден был бежать тоже. Так что земли к Москве не стремились, только князья туда перебегали. Главная угроза для власти Ягайло таилась внутри страны, и это был Кейстут. В этих условиях двинуться за пределы Литвы… Вполне можно было вернуться и застать в Виленском замке другого.

А вот договор с Олегом Рязанским в этих условиях заключить было вполне разумно. И это явно было сделано. По крайней мере, в договоре Дмитрия Московского и Олега Рязанского, заключенном в 1381 г., Олег обязуется от какого-то соглашения с Литвой отказаться и дальше действовать заодно с Москвой {221} 221 Иловайский Д.И . Указ. соч. С. 183. .

Но о чем был договор Рязани с Ягайло? По действиям сторон скорее похоже, что о соблюдении нейтралитета в конфликте между Москвой и Ордой. Если бы Ягайло шел на помощь Мамаю, ему никто не мешал бы напасть на возвращавшееся с поля боя русское войско, ослабленное огромными, как утверждают летописцы, потерями. Даже если эти потери были и не так велики, все равно грешно бы было не использовать момент и хотя бы пощипать противника. Иначе зачем вообще на битву ходить?

Между тем Пространная летописная повесть сообщает, что «слышавъ Ягайло Олгердовичъ и вся сила его, яко князю великому съ Мамаемъ бой былъ, и князь великiй одоле, а Мамай побеже — и безъ всякого пожданиа литва съ Ягайломъ побегошя назадъ съ многою скоростию, никимъ же гоними. Не видеша тогда князя великаго, ни ратии его, ни оружиа его, токмо имени его литва бояхутся и трепетаху».

Странно это! И заставляет думать: а был ли вообще поход литовцев на соединение с Мамаем? Что достаточно реально и разумно — так это послать войска (самому при этом даже идти не обязательно) к границе, чтобы проконтролировать ситуацию. Кто бы там не оказался победителем, в запальчивости он вполне может и на литовскую территорию забраться. Если верить немецким хроникам, русские так и сделали. Вот тут литовские дружины, видимо, им и прочистили мозги.

А уж насчет союза с Мамаем — это русские летописцы выдумали, скорее всего, после стояния на Угре в 1480 г., когда польско-литовский король Казимир союзничал с ханом Большой Орды Ахматом.

У Олега Рязанского вообще особого выбора не было. Его княжество оказалось зажато между Москвой и Ордой. Причем Ордой именно Мамаевой, причерноморской. С точки зрения серьезности угрозы Орда была существеннее. От москвичей Рязань поражения терпела, но и обратное случалось. Татар же удавалось бить только тогда, когда это были самовольные грабительские отряды. Самая большая победа — разгром в 1365 г. Тагая, попытавшегося после развала Орды на несколько практически независимых улусов утвердиться в мордовских землях.

Олег (Александр) Иванович (перед смертью принявший, кстати, имя Яков, так же как звали в крещении Ягайло) — самый, пожалуй, значительный из рязанских князей. Не зря после смерти он был объявлен местным святым.

Чей сын он был — до сих пор однозначно не установлено. Версии три: Ивана Коротопола, Ивана Александровича, сына пронского князя Александра Михайловича, этим самым Коротополом убитого в 1340 г., или Ивана Александровича, двоюродного брата Ивана Коротопола.

Вопрос этот в свое время тщательно рассмотрел Иловайский. Он пишет: «Все родословные таблицы, летописные известия и все русские историки согласны в том, что Олег Иванович Рязанский был сыном Ивана Коротопола» {222} 222 Иловайский Д. И. Указ. соч. С. 308. . Но тут же указывает, что историки не могут разумно объяснить, почему бы это пронские князья, род которых сидел на рязанском столе с момента изгнания Ярославом Александровичем Пронским Ивана Коротопола, вдруг отдал власть сыну Коротопола? И где, добавим мы, был Олег с 1343 по 1350 г.?

Но есть жалованная грамота Олега Ивановича Ольгову монастырю. И в ней говорится: «Милосердьем Божьим и молитвой Святой Богородицы и молитвой отца своего князя Великого Ивана Олександровича…» {223} 223 Там же. С. 309. Однако Коротопол был Иваном Ивановичем. Стало быть, он все же не отец Олега. Уж сам-то рязанский князь знал, кто его породил, всяко лучше составителей родословных, работавших значительно позже.

Уточнение в этот вопрос вносят договоры Рязани с Москвой. В договорной грамоте великого князя Василия Дмитриевича, князя Владимира Андреевича и князей Юрия, Андрея и Петра Дмитриевичей с великим князем рязанским Феодором Ольговичем, написанной в 1402 г., говорится: «А что Володимерьское порубежье, а тому как было при наших Прадедах, при Великом князе при Иване Даниловиче, и при нашем деде при великом князе Иване Ивановиче, и при нашем отце при Великом князе Дмитреи Ивановиче, и при твоем Прадеде при Великом князе Иване Ярославиче, и при твоем Дяде Иване Ивановиче, и при твоем Дяде при Великом Князе Иване Олександровиче, и при твоем отце Ольге Ивановиче» {224} 224 Иловайский Д. И. Указ. соч. С. 310. . Иловайский вполне обоснованно предположил, что читать нужно в обоих случаях «деде», а не «дяде». Это подтверждает текст договорной грамоты великого князя рязанского Ивана Федоровича с князем Юрием Дмитриевичем Галицким и тремя его детьми (Василием, Дмитрием и Дмитрием меньшим), подписанная в 1434 г.: «А что Володимерьское порубежье, по тому, как было при твоем Прадеде при Великом Князи Иване Даниловиче, и при твоем Дяде Семене Ивановиче, и при твоем Дяде при Великом Князе Иване Ивановиче, и при твоем Отци Великом Князи Дмитреи Ивановиче, и при моем Прадеде при Великом Князи Иване Ивановиче, и при моем Прадеде при Великом Князи Иване Олександровиче, и при моем Деде при Великом Князи Олге Ивановиче, и при моем Отци при Великом Князи Федоре Олговиче» . Как видим, тут тот же порядок, усеченный на Ивана Ярославича, но продленный Федором Ольговичем. Кстати, и замена «деде» на «дяде» подтверждается, поскольку именно так названы Семен и Иван Ивановичи, дед и двоюродный дед Юрия Галицкого.