Максим Зарезин - Последние Рюриковичи и закат Московской Руси

Иван не только все решает за Бога, но и, насколько это возможно, старается помешать Ему изменить вынесенный земным царем вердикт. И Курбский, и опричники Таубе и Крузе свидетельствуют, что многие убийства по указанию Грозного совершались внезапно, в самый неожиданный для жертвы момент — в суде, в приказе, на улице или на рынке. Иван прекрасно помнил слова Св. Писания о том, что «день Господень так придет, как тать ночью. Ибо, когда будут говорить «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба…» (I Фес., 5, 2–3). Внезапная расправа лишала жертву возможности покаяться, получить отпущение грехов и тем самым облегчить свое предстояние на Вечном судище Христовом.

Но Грозному и такое наказание казалось недостаточным. По народному поверью, чтобы восстать в Судный день, должны сохраниться хоть какие-то телесные останки человека. Об этом возвещал пророк Иезекииль: «бысть на мне рука Господа, и изведи мя в дусе, и постави мя посреди поля; се же бяше полно костей человеческих. И рече ко мне: сыне человечь! Прорцы на кости сия, кости сухия, слышите слово Господне, се глаголет вам Господь: се Аз, введу в вас дух животен, и дам на вас жилы, и возведу на вас плоть и простру по вам кожу, и дам вам дух Мой в вас, и оживите, и увидите, яко Аз есмь Господь» (Иез. 37, 1–7). Сам Грозный верит в «Страшный суд Господень, когда будут приняты души человеческие с тепами,с которыми совместно творили.»[914]. И вот, чтобы не допустить воскрешения, казненного запрещали погребать в земле, его тело разрубалось на куски и делалось добычей птиц, собак и диких зверей.

Наконец, как показало изучение монастырских книг и синодиков, ни царь, ни родственники казненных за редким исключением не делали вкладов за упокой их души, тем самым на том свете их души лишались заступничества и предстательства со стороны церкви[915]. Между тем церковное предание влагает в уста умерших следующие слова: «… зяща ми и безгласна и бездыханна, восплачите обо мне братии и други, сродницы и знаемии…» Православная церковь учит, что один вздох скорбящего и молящегося сердца, едва слышимый в жизни земной, как гром раздается в жизни небесной, где сила спасительных таинств ощущается полнее[916].

Примечательно, что, когда Курбский указывает царю на его грехи, Грозный напоминает тому агиографический рассказ о монахе, осудившем своего умершего собрата за пьянство и блуд. Во сне инок увидел себя на пороге райских врат и услышал голос Иисуса: «Не это ли антихрист, присваивающий себе мой суд?»Иван укоряет князя за отсутствие милосердия к падшим (!) и напоминает своему оппоненту, что «тем более пострадают те, которые совершают много нечестивых дел, и присваивают себе право на Божий суд…»[917].

Выходит, Грозный вполне осознает, что осуждающий заслуживает большего наказания, чем грешник, однако уверен в том, что на него этот закон не распространяется. «Я знаю, что истинный Бог наш Христос — противник гордых гонителей, — пишет Грозный. — Станем рассуждать, кто из нас горд: я ли, требующий повиновения от рабов, данных мне от Бога, или вы, отвергающие мое владычество, установленное Богом…»[918]

А. Л. Юрганов пришел к выводу, что Грозный счел себя одним из главных героев апокалипсических пророчеств и нашел оправдание всем своим действиям, в том числе и преступным, читая «Житие Андрея Юродивого»[919]. Последнее произведение — памятник византийской литературы, автором которого считается константинопольский монах Никифор (X в.). (Любопытно, что славянский перевод «Жития…» был опубликован в Великих Четьях Минеях митрополита Макария[920]). Главный персонаж произведения христианский подвижник и аскет Андрей (V в.) рассказывает ученику о кончине мира. По его словам, во дни «последнего царя» не будет больше не притесняющих, ни притесняемых, потому что он с помощью страха заставит сынов человеческих быть благоразумными, а преступников из знати смирит и предаст смерти[921].

Грозый убежден в том, что сам Бог вверил в его власть рабов, коих он волен казнить и миловать. Поэтому беглец Курбский не только изменил царю, а «против Бога восстал», поставил себя вне христианства, а значит, после смерти по нему не должны совершаться заупокойные службы[922]. Как видно, Иван не боится выносить самые страшные приговоры и заклятья, и тем самым уподобляться антихристу.

Но противники Ивана рассматривали его не как «последнего царя», а как самого Антихриста. Чтобы обосновать такой вывод, Андрей Курбский проследил генезис царя-Антихриста, начиная от его предков, сообщая «как посеял дьявол скверные навыки в добром роде русских князей». Князь рассказывает историю развода и пострижения Саломонии Сабуровой, женитьбы Василия III на Елене Глинской, чему пытался воспрепятствовать добродетельный Вассиан Патрикеев, сравниваемый автором с Иоанном Крестителем. «Так зачат был наш теперешний Иван, и через попрание закона и похоть родилась жестокость…» — резюмирует Курбский[923].

Писателю было хорошо знакомо эсхатологическое учение о приходе в мир Антихриста. Курбский переводил труды Иоанна Дамаскина, много размышлявшего о конце мира. Дамаскин учил, что «…не сам диавол сделается человеком, подобно тому, как вочеловечился Господь, — да не будет! Но родится человек от блудодеяния и примет на себя все действования сатаны; ибо Бог, предвидя будущее развращение его воли, допустит диаволу поселиться в нем»[924]. Предположение византийского богослова о том, что Антихрист «родится убо от блуда», стало отправной точкой «Истории князя Московского», сочиненной Курбским. Для Курбского Русь оставалась единственной страной, сохранившей истинную христианскую веру, «изрушившуюся» в остальном мире, и поэтому ее гибель представлялась писателю катастрофой вселенского масштаба, а разрушительные деяния Грозного приобретали эсхатологический смысл.

Россия не раз переживала потрясения, которые современникам виделись предзнаменованием гибели или перерождения всей человеческой цивилизации. Вскоре после Октябрьской революции философ Н. Бердяев напишет: «Личина подменяет личность. Повсюду маски и двойники. Изолгание бытия правит революцией. Все призрачно. Нигде нельзя нащупать твердого бытия, нигде нельзя увидеть ясного человеческого лика»[925]. В опричной революции 1565 года ярко проявилась страсть Грозного к скоморошеству и травестии. Как известно, православная церковь крайне отрицательно относилась к игрищам и представлениям скоморохов. В них виделись не только отзвуки язычества прежде всего осуждалась попытка человека изменить, отречься, пусть понарошку, пусть на время, от данного Богом облика. Лицо — не просто главный элемент внешности, это знак личности христианина, изменить лицо — значит стать другим человеком, изменить данному в Святом Крещении имени, отречься от своих грехов и добродетелей.