Максим Зарезин - В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Владельцы мелких поместий испытали губительные последствия голода 1601–1603 годов в той же мере, что и крестьяне. Если в начале XVI века помещики были хорошо обеспечены землей и несли службу в тяжеловооруженной коннице, то на исходе столетия в России появился и получил широкое распространение новый социальный персонаж — пеший сын боярский с пищалью. Именно в гарнизонах южных крепостей несло службу большое число пеших детей боярских {22} 22 Скрынников Р. Г. Василий Шуйский. М., 2002. С. 90–91. . После известий о появлении Самозванца в июне 1604 года Годунов ввел новые нормы поставки воинских людей — значительно облегченные в сравнении с нормами указа о службе 1555–1556 годов. Но своей цели — привлечь на свою сторону служилых людей — указ не достиг. Помещики ответили массовой неявкой на сборные пункты {23} 23 Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII в. Комментарии. С. 97. .

Как мы видим, любые, даже благие замыслы Годунова приводили к губительным результатам. Ко времени вступления Лжедмитрия в московские пределы и служилые землевладельцы, и крестьяне были доведены до крайней степени истощения и имели веские основания ненавидеть существующий режим во главе с Борисом Годуновым.

Особую остроту социально-экономические противоречия приобрели в южных землях Московской Руси. Именно сюда на свободные от помещиков земли направлялась основная масса беглых селян. Благодаря этому в 80-е годы XVI века, в то время как центр страны парализовал хозяйственный кризис, на юге наблюдались приметы экономического оживления. Еще в начале 90-х годов по степени закрепощенности юг отставал от центра. Однако правительство словно стремилось наверстать упущенное, что выразилось в стремительных, куда более чем высоких, чем в центральных регионах, темпах прикрепления крестьян к земле. По мнению В. И. Корецкого, в этом заключалось основное противоречие, породившее крестьянскую войну. «Более высокий уровень экономического положения крестьян южных уездов заставлял их с особой болезненностью относиться к неумолимо надвигавшемуся с севера крепостничеству» {24} 24 Корецкий В. И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. С. 96, 99,115. .

Бежавшим из центральных районов крестьянам приходилось спасаться от надвигающегося следом поместно-крепостнического вала, перебираясь еще дальше на юг — на вольный Дон и другие казачьи земли. В результате запустение, охватившее центр в 70–80-е годы XVI века, в годы правления Годунова поразило южные области. Так с 1585 по 1589 годы в Тульском уезде площадь обрабатываемой земли увеличилась более чем вдвое {25} 25 Там же. С. 85. . Однако к 1602 году в этом же уезде обнаруживается немногим более половины поселений, существовавших в конце 80-х годов XVI столетия {26} 26 Дегтярев А. Я. Русская деревня в XV–XVII вв. Очерки истории сельского расселения. Л., 1980. С. 170. . За десять с небольшим лет хозяйственный подъем в окрестностях Тулы сменился разрухой и людским оскудением. Очевидно, сходные процессы происходили в других частях южной окраины Московской Руси. И наибольшей остроты они достигли именно в то время, когда границы Московии пересек отряд Лжедмитрия.

Бедственным следует признать и положение южнорусских помещиков. Ядро гарнизонов степных крепостей составляли дворянские отряды. Для их формирования правительство проводило наборы и отправляло в южные уезды детей боярских из мелкопоместных семей, пытаясь форсировать развитие поместной системы в этих краях {27} 27 Скрынников Р. Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. С.342. . Чем дальше на юг, тем более мелкопоместным было дворянство, приближаясь по своему положению к служилому казачеству, из числа которого она зачастую и вербовалась. Чтобы добыть себе средства к существованию, такие помещики зачастую пробавлялись грабежом крестьян, проживавших на землях их соседей {28} 28 Корецкий В. И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. С. 86, 87, 98. .

Разорению помещиков способствовали не столько небольшие размеры служебных наделов, сколько слабая обеспеченность их рабочими руками. Так в Путивльском уезде в начале XVII века на одного помещика приходилось в среднем всего 1,6 крестьянских и бобыльских дворов, большинство же помещиков уезда вообще не имело крестьян и бобылей. Внакладе оказались и жители Путивля. Массовая раздача помещикам, прибранным в военную службу, городских оброчных земель и угодий вызвала недовольство зажиточной части горожан {29} 29 Анпилогов Г. Н. Указ. соч. С. 122. . В 1594 году царь Федор издал указ о наборе в путивльские конные самопальники из детей боярских, беспоместных помещиков и новиков. Основная масса этого отряда, по замечанию Г. Н. Анпилогова, состояла из людей, весьма пестрых по своему социальному происхождению и положению {30} 30 Там же. С. 124. .

Неудивительно, что Путивль стал первым городом, признавшим Расстригу, и оставался ему верен в самые трудные минуты. После поражения в январе 1605 года под Добрыничами Отрепьев в отчаянии решил отказаться от своих притязаний и укрыться в Польше, однако настойчивые увещевания жителей Путивля заставили его переменить планы. Позже Путивль окажет горячую поддержку и второму самозванцу. Отсюда на центральные районы Руси — этот эпицентр крепостничества — на протяжении нескольких лет накатывали волны разрушения и протеста.

К началу XVII столетия в России не осталось ни одного сословия — от бояр-вотчинников до холопов, не пострадавших в той или иной степени от реформ Грозного и Годунова. Парадокс описываемой нами исторической эпохи состоит в том, что могильщиками установленного царем Борисом режима стали социальные группы, порожденные правительственными экспериментами последних десятилетий. Это обнищавшее и деградировавшее дворянство, потерявшее понятие о долге и чести, готовое принять участие в любой заварухе и погреть на ней руки. Это беглые крестьяне, одна часть которых подалась на волю, став казаками, а другая сошлась в шайки разбойников, которые неимоверно размножились в то время. Именно эти группы, отторгнутые обществом и готовые восстать против него, и стали главными движущими силами Смуты. Но не они были ее вождями. Это было войско, которому требовались военачальники. И таковые нашлись в изобилии.

Двадцать лет минуло со смерти Ивана IV, и за этот срок правление Грозного царя успело претерпеть идеализацию. Позабылись кровавые злодеяния, а запустение и голод составляли главное содержание дня сегодняшнего. Грозный — потомок Рюрика и потомок (пусть только в его воображении) римского кесаря Августа. Грозный унаследовал державу от предков, семь столетий правивших русской державой. Потому для современника тех событий дьяка Ивана Тимофеева, как бы темпераментно тот ни обличал преступления Грозного, Иван Васильевич — государь «царюющий вправду, по благодати». Годунов же, по меткому определению того же Тимофеева, — «рабоцарь»: сметливый плебей, интригами и преступлениями укравший трон у своих благодетелей. Для русских людей первым «самозванцем», или «самовыдвиженцем», как говорили одно время, стал сам Борис Феодорович, подавший соблазнительный пример прочим властолюбцам. «Первый был учителем для второго, дав ему пример своим похищением, а второй для третьего и для всех тех безымянных скотов, а не царей, которые были после них. Каждая злоба является матерью второй, потому что первый второму подает пример и в добрых и в злых делах» {31} 31 Временник Ивана Тимофеева. СПб., 2004. С. 266–267. .