Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории

Главной проблемой для марксистской ортодоксии стала «ревизия» ее революционного наследия. В отличие от нынешних экс-марксистов, которые пытаются представить и Маркса социал-либералом, правые социал-демократы конца XIX века не скрывали, что производят именно ревизию, пересмотр ортодоксального учения. Ортодоксы марксизма, естественно, должны были принять этот вызов.

В конце XIX – начале ХХ вв. «ревизия» марксизма разделила социал-демократию на социалистическое и социал-либеральное направления, ведущие в разные стороны. Экономической основой «ревизии» стала временная стабилизация капитализма в конце XIX – начале ХХ вв. – первая глобализация эпохи империализма. Социальные противоречия в зоне развитых индустриальных стран притупились, а ситуация в Азии, Африке и Латинской Америке оказалась под контролем государств Запада благодаря перевесу военной техники колонизаторов и недостаточной развитости процесса модернизации. В 1874-1904 гг. в мире наступила Великая тишь, прерывавшаяся лишь локальными конфликтами на периферии Западной Европы. Не лучшее время для революционных теорий.

Идеологические корни «ревизии» крылись в заимствовании социал-демократами тактических принципов прудонизма и лассальянства при забвении прудонистского конструктивного идеала (под предлогом отказа от «предрешения» конкретных форм социализма). Соответственно, разумное сочетание революционных и поссибилистских (оппортунистических) методов борьбы за идеал предлагалось заменить только оппортунизмом – использованием благоприятных возможностей для частичного внедрения социальных гарантий, элементов демократии и обобществления. Лозунгом этого течения стала остроумная фраза Эдуарда Бернштейна (1850-1932)«Движение – все, конечная цель – ничто». В 1896-1899 гг. работы этого видного социал-демократического теоретика «Проблемы социализма» и «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии» взорвали Второй интернационал.

Бернштейн, в отличие от нынешних правых социал-демократов, не отрицал перспективу преодоления капитализма принципиально новым социалистическим обществом. Просто идеал социализма был ему не очень интересен: «Если под установлением социализма понимать по всем правилам и последовательно коммунистически организованное общество, то мне во всяком случае оно представляется лишь в весьма отдаленном будущем» [797]. Вместо «перманентной революции» Маркса Бернштейн стал предлагать перманентную эволюцию, преобразование общества «путем непрерывной демократизации и социализации общественного организма» [798].

Бернштейн предлагал размыть революционную грань между капитализмом и социализмом, разложить социализм на детали, и начать внедрять отдельные из них в капиталистический механизм: «…нынешнее поколение пожнет немало плодов социализма, если не в его патентованной форме, то на деле. Постоянное расширение сферы общественного воздействия, т.е. расширение круга обязанностей и соответственно прав личности в обществе и обязанностей общества в отношении личности, расширение прав надзора организованного в государство общества над его хозяйственной жизнью, расширение демократического самоуправления в общинах, округах и провинциях и расширение его функций – все это означает для меня продвижение к социализму или, если угодно, поэтапное осуществление социализма» [799].

Как видим, бернштейнианство, синтезируя марксизм и лассальянство, отчасти переоткрывает прудонизм. Особенно это заметно в области тактики: «Новый строй, принципиально отличающийся от буржуазного, должен быть достигнут путем созидания, а не насилия, путем реформаторской работы по совершенствованию старого строя, прежде всего на пути укрепления и расширения демократии» [800]. Не является ли выступление Бернштейна просто переходом на позиции прудонизма? Важно различать их позиции. Прудон выступает за создание сети организаций, основанных на новых принципах и самостоятельных от существующей Системы. Бернштейн предлагает корректировать саму Систему. Он отождествляет интересы общества и государства. Такое сочетание лассальянского (и отчасти марксистского) государственничества и прудонистской стратегии не могло вести к социализму, но способствовало возникновению социального государства. В этом отношении Бернштейн в большей степени продолжает дело Лассаля, чем Маркса и Прудона, хотя многое заимствует у обоих.

Разница Прудона и Бернштейна прежде всего заключается в том, что Прудон стремился сжечьвласть и собственность на медленном огне, а Бернштейн намерен их только «поджаривать». Бернштейн берет разумный подход у Прудона и доводит его до абсурда. Прудон шаг за шагом идет к цели, а Бернштейн получает удовольствие от прогулки, даже если это – прогулка по кругу («цель – ничто», следовательно – даже не ориентир для движения).

Прудон – конструктивный социалист, он никогда не выпускает из поля зрения «конечную цель», упрямо конструируя социалистические элементы уже в ткани капиталистического общества. Бернштейн называет социализмом усиление государства (что неприемлемо для Прудона), введение социальных гарантий сверху. Таким образом, бернштейнианство, возникшее на марксистской основе, видит социализм совершенно иначе, чем прудонизм.

Прудоновский социалистический сектор вызревает в недрах капитализма, он не требует захвата трестов и буржуазного государства. Он требует свободы для своего развития и в финале капитализма – революции, свержения господства буржуазно-бюрократических институтов над социалистическим сектором, разрушения системы управленческой централизации. Марксистский идеал сверхцентрализованного нетоварного общества не может возникнуть без диктатуры. Маркс и Энгельс на шкале радикализма остаются левее Прудона, а Бернштейн – правее и с точки зрения радикализма, и с точки зрения общественной модели, в которой Бернштейн идет по пути, указанном Марксом, с признанием лишь отдельных элементов кооперативного социализма и синдикализма. Кооперативы и профсоюзы для Бернштейна – хорошая школа демократии.

Логика вытеснения существующей системы общественными институтами, исповедуемая Бернштейном вослед Прудону, вынуждала его сделать шаг в сторону от этатизма и признать, что даже марксисты сильно преувеличивают «значение созидательной силы революционной власти для социалистической преобразования современного общества» [801].

Власть не способна построить социализм, социализм должен вызреть. Революционная власть может облегчить расчистку пространства для развития социалистических отношений, но если она возьмется их строить, то, как показал опыт ХХ века, получится только бюрократическое общество.