Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории

Лидеры Коммуны понимали ограниченность социальных институтов, доставшихся в наследство от старого общества, но видели также их необходимость до тех пор, пока социализм не сделает их излишними. Депутат Коммуны Г. Лефрансэ писал: «Если Коммуна восторжествует, а в этом нет сомнения, все, что называется общественной благотворительностью, – больницы, убежища, ломбарды, – наверняка исчезнет. Но это предполагает создание ряда новых экономических учреждений, которые вы не можете формулировать в одной из статей декрета. Вы посеяли бы теперь смятение в умах, если бы просто и коротко объявили об упразднении ломбардов и богаделен. Прежде чем их упразднить, надо сделать их излишними» [607]. Более того, социальные институты должны быть укреплены государством.

Депутат Б. Малон мотивировал социальные меры Коммуны: «государство достаточно выступало против рабочих, пусть же хоть теперь государство выступит в пользу рабочих» [608]. Отходит ли здесь прудонист Малон от учения своего учителя, критически относившегося к государству? Но мы должны помнить, что Прудон намеревался использовать институты старого общества для его демонтажа и обеспечения укрепления новых отношений. Вопрос в том, усиливает ли это давление государства на общество или нет. Пока общество еще не готово обеспечивать условия для социального равенства (равноправия), подтягивать беднейшие слои до среднего уровня может и государство, но не авторитарное, а максимально демократическое.

Коммуна проводила широкий круг мер, которые предвосхитили мероприятия социального государства. Уже 29 марта Коммуна отменила задолженности по квартплате. 1 апреля Комиссия труда и обмена приняла решение о регистрации в мэриях спроса и предложения труда, чтобы можно было более эффективно бороться с безработицей. Были установлены пособия семьям пленных национальных гвардейцев. 8 мая были введены твердые цены на хлеб. Однако, в отличие от якобинского максимума они не означали запрета торговать дороже (что вело бы к дефициту и к тому же требовало применения репрессий против «спекулянтов»). Коммуна пошла другим путем: она стала торговать продовольствием в муниципальных лавках по ценам максимума, сбивая рыночную цену и делая спекуляции бессмысленными.

Были введены меры защиты прав трудящихся. 27 апреля Исполнительная комиссия запретила не установленные законом штрафы и вычеты из зарплаты. Комиссия труда и обмена запретила ночной труд в пекарнях. По этому поводу в Коммуне развернулась полемика. Депутаты Бийоре и Виар выступили против: «Вам незачем вмешиваться в отношения между рабочими и их служащими, и я предлагаю отменить декрет», – заявил Виар, придерживаясь либеральной логики. Прудонист Авриаль ответил ему: «Нельзя поддерживать такой порядок, чтобы рабочие – такие же люди, как и мы, работали только по ночам и никогда не видели бы дневного света» [609]. Запрет был утвержден.

12 мая, обратив внимание на низкие зарплаты работников, нанятых предпринимателями на выполнение военных заказов, Коммуна передала эти заказы корпорациям работников, которые были готовы организовать оплату по повышенным расценкам. Одновременно с расширением этого синдикального сектора Бержере создал коммунальные мастерские по пошиву военной формы, и частные предприниматели были вытеснены с этого рынка.

Политика зарплат в государственном аппарате также соответствовала прудоновскому представлению о равенстве, равно как и стратегии социального государства: «существенным элементом государственной работы Коммуны была и смелая политика в системе заработной платы, которая сильно поднимала оклады низшей категории служащих и рабочих за счет резкого сокращения высоких и привилегированных окладов. Это тоже был новый политический принцип – принцип социалистический» [610], – пишет П.М. Керженцев. Здесь марксистско-ленинский историк делает ошибку социал-демократов бернштейновского направления (о чем речь пойдет ниже) и тред-юнионистов, называя социальные перераспределительные меры социалистическими (удивительная идеологическая «диверсия», если вспомнить, что Керженцев писал свою книгу в 30-е гг.). В его время это было уже достаточно очевидно – социал-демократы проводили именно такую политику зарплат и доходов. Именно такая политика была важна для реализации прудоновского принципа равенства, превращения большинства работников в средний класс, что может создать предпосылки для преодоления капитализма, хотя еще не создает альтернативных капитализму общественных отношений.

Коммуна не только способствовала интеграции беднейших слоев в средний класс, но и активно защищала его. Считая Коммуну пролетарским государством, Маркс все же признал: «Главные меры, которые были предприняты Коммуной, были предприняты для спасения среднего класса – класса должника Парижа от класса кредитора!» [611]На следующий день после своего провозглашения, 29 марта Коммуна объявила о прекращении продажи вещей, заложенных в ломбард. 14 апреля депутаты подробно обсуждали проект восстановления системы кредита. Накопившиеся за войну и ныне замороженные долги не должны были разорить должников, но и без кредита нельзя было обойтись – ведь прудонисты считали необходимым сохранить рыночную экономику, которая, в соответствии с учением Прудона, не препятствует формированию социалистического общества. Проект Журда предусматривал постепенную выплату замороженных кредитных обязательств, посредством специально выпускаемых для этого купюр. Это означало постепенное размораживание старых долгов, что позволяет восстановить кредитование по новым сделкам. Оппоненты Журда предлагали заморозить военные долги на более долгий срок, скажем, на 3 года. Журд говорил, что, составляя проект, «больше всего заботился о восстановлении обращения и коммерческих сделок» [612]. Никто не оспаривает этой задачи. Все социалисты Коммуны соглашались на сохранение рыночных отношений.

Прудонисты были не единственной фракцией коммуны и даже не составляли ее большинства. Тем не менее, социально-экономическая политика Коммуны и, как мы увидим, ее важнейшие программные документы были выдержаны в духе прудонизма.

Что касается Маркса, то он фактически отказался от шанса повлиять на характер социальных мероприятий Коммуны.

30 марта Л. Франкель направил Марксу письмо как к крупному теоретику Интернационала с просьбой дать предложения по проведению социальных преобразований. Маркс нашел возможность ответить 13 мая и переправил ответ Франкелю и Варлену. Но в ответе Маркса не было рекомендаций по поводу преобразований. Маркс писал о другом, что депутаты знали и без него: «Коммуна тратит слишком много времени на мелочи и личные счеты» [613]. Что считать мелочами? Франкель так и не дождался совета по поводу социальных реформ, которого просил. Маркс был слишком занят подготовкой сведения личных счетов с Бакуниным.